Этой ночью её тело побывало в крепких объятиях ученика столяра, и возвращалась она поутру пусть и в изрядно помятой одежде, с неприбранными волосами, под косынкой напоминавшими рой разозлённых пчёл, но напевая себе под нос нечто фривольное. Она улыбалась, и изредка её грудной смех раздражал утреннюю тишину. Спустя мгновение он сменился воплем, и вдова резво понеслась к уже видневшимся домам деревни. Возможно, чёрт, которого она поминала, и мог бы ухватить её за жирный трясущийся зад, но, пожалуй, и он бы поостерёгся этой сварливой бабы. Приблизившись к домам, она возопила:
- Срам вновь вернулся! Бесовщина гуляет на свободе! Горе! Горе!
Старая Мерцель высунулась из окна и плюнула в сторону видения:
- Разошлась, неуемная баба! Всё мало ей!
Однако и она поторопилась накинуть одежду и выйти из дома на улицу, где уже собирались встревоженные жители.
Так деревня узнала, что осталась без лесника. Он был найден мёртвым с разодранным горлом и сделался на время предметом разговоров. Официально произошедшее списали на стаю волков, обитавшую в лесу, но, между тем, жители пристальнее вглядывались в лица друг другу, торопясь распознать проскальзывающие знаки.
Тем же утром Хильда с осунувшимся лицом, на котором лихорадочно горели тёмные глаза, пробудила спавшего Йозефа. Его ночной сон был глубок и мучителен, он то и дело пытался очнуться и открыть глаза, но вновь погружался в беспамятство, из которого силился выбраться. Его руки метались и искали Хильду, но находили лишь пустоту.
Теперь она на нём, водрузилась и раскачивается, вбирая его в своё лоно. Он не замечает её раздувшийся живот, лишь глаза, манящие, лишающие его воли. Хильда запрокидывает голову, движения становятся резче, яростней. Она впивается ногтями в его плечи, скользит ниже, оставляет багровые борозды на его руках. Йозеф вскрикивает, дарит ей своё семя, и она удовлетворённо затихает.
Разомлевшая Хильда целует его, её губы мягкие, солёные, она слизывает проступившие капли крови с отметин на его теле. Потом шепчет хриплым и нежным голосом:
- Милый, доброе утро…
До них доносятся крики, - вдова Крюге проносится и мимо их пристанища в деревне. Глаза Йозефа и Хильды встречаются, и она произносит:
- Не может быть лесника лучше, чем ты. Подай прошение графу – он не откажет.
Йозеф подошёл на место лесничего, был принят на службу в обширные владения графа, и не покидал её до собственной смерти.
Семья заняла маленький домик на пороге леса, где вскоре и родилась Хельга, их первая дочь. Хильда принялась за домашнее хозяйство, работа спорилась в её руках. Она всё успевала, эта хрупкая неутомимая маленькая женщина. Иногда лишь наплывала на её душу апатия, и она становилась сама не своя, но об этом ведали только самые близкие, а они готовы были защитить её от всего, даже от себя самой.
Ранним утром она провожала Йозефа, останавливала перед выходом, её губы находили его рот, шею. Она вдыхала его запах и затихала в его объятьях, покуда он не высвобождал её.
Ныне Йозеф входил в лес по зову долга, но это не отвлекало его от основного – прислушиваться и искать. Он обходил лес, цепко вглядываясь в окружающее. Иногда ему казалось, что его глаза улавливают женский силуэт в искрящемся платье. Но то была игра света меж стволов деревьев. Разочарованный, он отворачивался и прикрывал глаза ладонями. Он жаждал увидеть её вновь.
Однажды нестерпимая жажда вывела его к берегу герцогского озера. Блики играли на нём, пока Йозеф насыщался. Гладь озера приветливо взглянула на него, стоило ему поднять глаза. И руки Йозефа потянулись к одежде, торопливо скидывая её. Обнажённый, он вошёл в воду, руки его скользнули по поверхности воды и устремились вперёд. Йозеф плыл, и его тело наполнялось лёгкостью.
Громко вскрикнула сойка, её голос пронзил установившуюся тишину. Звучал он требовательно, с жаждой разрывая пространство. Йозеф затих, прислушался к потревоженной тишине – она была иной. Сердце его бешено забилось, он поплыл к берегу.