Она очнулась в полной тишине леса, почуяла, что через недолгое время приблизится вечер. Хильда уже готова была уйти, но окружающее молчание прорезал голос лепечущего ребёнка. Она повернулась – Агнес была одна и сумела перевернуться. Хильда, не помня себя, устремилась к камню.
Домой она успела до наступления сумерек, и вернувшийся Йозеф застал присмиревшую Хильду с шитьём у окна. Хельга перебирала лоскутки у её ног, а Агнес спала в люльке. Он сел поодаль, не нарушая молчания, сгорбившийся, поникший. Словно повзрослевший на много лет вперёд, он крепко сжимал в руках свою кепку. Крик сойки донёсся из леса, проник сквозь открытое окно.
Сколько себя помнила, Агнес стремилась к чудесам. Всем своим голоногим детством она опрометью бежала к ним навстречу. Мать лишь вздыхала за починкой её одежды, которая будто горела на ней. Агнес увязывалась вслед за отцом, тайком наблюдая за ним, а он усмехался про себя, а то и хохотал в голос. Пристыженная Агнес выходила на его зов и всё чаще сопровождала его.
Обладая врождённой наблюдательностью и чуткостью, она в избытке получала подтверждения таинственности мира и становилась причастной свидетельницей, глаза которой оставались широко раскрытыми, а губы были сомкнуты в молчании. В этом она очень походила на своего отца, им и впрямь легко было понимать друг друга. И то, к чему Йозеф стремился, чувствуя лишь отголоски, Агнес было даровано с самого рождения. Она могла многое видеть и предчувствовать, и порой отец ловил на себе её долгий печальный взгляд.
Обитатели леса настолько свыклись с этим молчаливым человеком, что если и таились, заметив его, то затем лишь, что соблюдали извечный лесной закон. Человек здесь – чужак, и с его приближением надобно или скрыться из глаз, или сделаться незаметным. Исключения делались лишь для избранных, тех, кто всем своим существом впитывал дух леса, подчинялся его сути. Постепенно они становились частью леса, и стоило им ступить под его своды, вдохнуть его влажный густой воздух, как мир виделся иным, им приоткрывалась завеса тайны.
Тайна заключалась в закономерности сущего, корни деревьев прорастали глубоко в недра земли и питались влагой, взятой из множества источников. Они, словно артерии, пронизывали почву и сообщались между собой, принося воду и питая ею те, что протекали в других землях. Влага несла послания издалека и наполняла всё живое.
Верхушка старого дуба устремлялась к небу, и звуки, принимаемые ею, пронизывали пространство вокруг. Те, что могли уловить их, поражённые замирали подле него, а прочие неизменно ощущали страх и спешили покинуть это место.
Правду сказать, весь старый лес слыл чуждым и небезопасным среди жителей окрестных деревень. Они сохранили отцовскую память об отголосках событий ушедших времен, тех, что происходили под кронами старых деревьев. Души людей остерегались знания о прошлом, которое скользкой гадюкой норовило подкрасться и лишить их рассудка.
Лес исторгал из себя дары, и люди с опаской изредка пользовались ими. Это была необходимая дань леса за спокойствие. И он, старый, мудрый, по-прежнему вне времени прекрасный, был одной из тех опорных точек созданного высшими силами мира, которые не дают ему исчезнуть вовсе.
Впрочем, как у всего на свете, была у него и обратная сторона, которая требовала жертв. Они безропотно подчинялись своему призванию и встречали свою судьбу если не с радостью, то со спокойным принятием предназначения. Прощаясь с этой жизнь, в последние её мгновения они осознавали, что по ту сторону их ждёт нечто большее.
В один из осенних дней, когда природа несравненно прекрасна в предчувствии приближающейся зимы, Йозеф был призван, так, как лес призывает лишь своих.
Глава 9
Глава 9
Читатель, проникался ли ты силой неизбежности? Видел в ней выбор, который раз за разом приходится совершать? Таящаяся влага, пульсируя, ускользает, отклоняется, но всё же неумолимо тянется к источнику.
Случалось, Йозеф сопровождал хозяина замка Фридрихштайн, который являлся обладателем обширных земель, куда входил и старый лес. Чаще всего это были увеселительные поездки, где малая толика важных разговоров соседствовала с праздностью. Званые обеды, охота, азартные игры - всем этим граф был пресыщен.