Мягкий свет свечи отвоевывал у мрака прозрение, освещал лица и наделял их, осунувшихся, отблесками мира иного. Они стояли подле тела умершего, и каждый свыкался с этой ролью. Нарушать установившееся священное безмолвие им виделось кощунственным. Тишина, ни разговоров, ни горестных восклицаний, лишь потрескивание горящих свечей в комнате, которая станет последним пристанищем Йозефа в любимом им доме.
Лицо покойного, обращенное вверх, застывшее, тем не менее, выражало умиротворение. Перенесенные страдания не оставили отпечатка на нем. Быть может, оттого, что он встретил смерть не с болью, но с потаённым желанием. Вепрь, который сокрушал все на своем пути, раненый, сам страдающий от боли и ужаса преследования, был орудием проведения, был самой судьбой. Йозеф встретил его появление смиренно, без страха, и в преддверии своей смерти широко распахнул руки, чтобы принять огромное страждущее тело вепря, что вот-вот сольется с его собственным. Они станут единым, станут частью леса, незримо следящего тайного мира.
«Так тому и быть», - выражало его мирно лежащее тело и теперь.
Хильда стала покрывать частыми поцелуями лицо мужа, его руки. Она расправляла складки на его одежде и нашёптывала ему на ухо лишь им двоим ведомые слова, словно в стремлении оживить, вырвать из иного мира. Но едва заслышав звук приближающийся повозки, стремительно вышла, Старшая дочь отправилась с ней, чтобы присоединиться к женщинам, отправленным на подмогу. Им предстояла тяжелая ночь, полная работы, но в ней возможно хоть на время забыться.
До Агнес донеслись их тихие перешептывания, отголоски разговоров, звуки гремевшей посуды. Та часть дома оживилась, здесь же подле отца царила тишина. Младшая дочь остаётся подле отца в эту ночь. Томас, насколько позволяло приличие, побыл рядом, скорбно глядя на Йозефа и иногда сотрясаясь всем своим грузным телом, но все чаще старался отойти в сторону, поскрипывая тяжелыми сапогами. Наконец, он и вовсе вышел из дома, чтобы расседлать лошадь и задать ей корм, да там и остался, не в силах заставить себя вернуться вновь.
Глава 11
Глава 11
Читатель, соберёмся и приобщимся к тайне сопричастности. Что значит возраст, когда приближаешься к ней? Юнец, наполненный бурлящими в нём силами, или старик, обращённый едва видящими мутными глазами куда-то вдаль. А если ты, отчаявшийся, на переломе жизни взываешь, она способна спасти?
Агнес осталась одна подле покойника. Лишь позвякивание кухонной утвари да едва слышные приглушенные голоса за закрытыми дверями мешали тишине быть полной. Но странным образом она не пугала.
Сейчас вовсе не страх наполнял девочку, а любопытство сострадания. Она вглядывалась в лицо отца, в его большое застывшее тело, и не верилось ей, что это и есть окончание жизни. Агнес склонялась над Йозефом, так что её косы спадали ему на грудь, чутко прислушивалась, силясь уловить дыхание, прикасалась осторожно кончиками пальцев к его сложенным рукам, ко вдруг впавшим щекам. Агнес одновременно узнавала отца, но и видела в нем иное существование. Он стал знакомым незнакомцем.
Вдруг слёзы застлали ей глаза, и, уронив голову на руки, она горько разрыдалась, так, что казалось, вот-вот, и она тоже перестанет дышать. Агнес долго сотрясалась от рыданий, пока, наконец, к ней не пришёл сон. Она уснула, сидя подле отца, положив щёку на ладони.
Мрак надвинулся, стоило ей смежить веки. Он проник в комнату, погрузив её в леденящую, потустороннюю тишину - предвестницу чего-то большего. Затем множество маленьких огоньков наполнило пространство. Они роились рядом с двумя неподвижными фигурами, и лишь лёгкое дыхание Агнес выдавало её принадлежность к миру живых. Она крепко спала, а хаотичное движение огоньков тем временем упорядочилось. Они разделились: некоторые окружили девочку, другие – мертвого Йозефа. Огоньки легко приземлились на фигуры, облепили их. Лицо Агнес засветилось будто изнутри – лёгкое розовато-золотистое сияние необычайно преобразило её. Лицо Йозефа утратило восковую бледность, он казался живым, мирно спящим.