Агнес даже сквозь сон ощущала это лёгкое дуновение, всё её существо наполнялось пьянящим ощущением волшебства. Девочка в предвкушении чуда открыла глаза. Поначалу картина разлившегося по комнате света потрясла её: сотни мелькающих огоньков заполнили всё пространство вокруг, плотно облепили тело отца, да так, что оно вибрировало, словно заполненное и изнутри. И по её собственной фигуре огоньки тоже не переставали перемещаться. Необыкновенная лёгкость наполняла её: казалось, что вот-вот, и она взлетит. Пряди её волос укладывались затейливыми завитками, и Агнес очень захотелось взглянуть в зеркало, чтобы увидеть собственное преображение. Но ей оставалось довольствоваться созерцанием свершавшегося прекрасного вокруг.
Приглядевшись внимательнее к усеявшим комнату огонькам, девочка разглядела сначала прозрачные светящиеся крылышки, а затем и источающие сияние золотоволосые фигурки в лёгких воздушных одеяниях. Размером не больше её ногтя, они стайками порхали повсюду, так, что от трепета их лёгких крыльев волновалось всё пространство комнаты.
Основная масса огоньков сплотилась вокруг тела отца. Вдруг Агнес приметила, что его рука поднимается, устремляется вверх. Едва веря своим глазам, она, тем не менее, ждала дальнейшего. Медленно, очень медленно огоньки продолжали его поднимать. Вот он сел, выпрямился, и вновь спокойствие исходит от него. Но глаза его по-прежнему закрыты. Постепенно и веки поднимаются, но взгляд направлен вперед, будто в пустоту. Отец не замечает девочку. Слабая искра жизни ещё не возродила его.
Сама Агнес ощущала, что ей отведена роль наблюдателя, и допущена она до этого действа для того, чтобы не вмешиваться, но постигать тайну. От этого она сама наполнялась спокойствием и умиротворённостью и лишь молча вглядывалась в лицо отца в ожидании дальнейшего.
Внутри комнаты зародился и пронесся ветер такой силы, что впору было захлебнуться от его порывов. Они распахнули дверь. Свечи погасли, но они стали ненужным атрибутом – сотни живых немеркнущих огней освещали комнату.
Неясные тени проникали внутрь извне. Одни были исполинских размеров, другие едва различимы. Пространство небольшого помещения необъяснимым образом расширилось и принимало множество чудных существ. Девочка в роли немого наблюдателя не обращала на себя ни малейшего внимания ни одного из них.
Центром этого действа был её отец. Он по-прежнему сидел прямо в окружении отблесков, мелькавших подле, фигура его была безжизненна и напоминала изваяние. Но это к нему, безмолвному и застывшему, стекались чудные гости.
Неясные тени начали обретать очертания. Первым, кого распознала Агнес, было существо, намного превышающее ростом прочих. Фигура его имела сходство со стволом могучего дерева. Конечностями его были ожившие корни, и существо двигалось, перебирая ими, будто щупальцами. Цвета древесины, с прожилками мха, оно открыло огромные глаза, преисполненные силы и спокойствия, и громоподобно промолвило:
- Йозеф, брат наш, рожденный для леса и нашедший здесь свою смерть, очнись, побудь с нами!
Существо протянуло к Йозефу руки-сучья, коснулось его неподвижной фигуры. Отец казался крошечным рядом с этим великаном. Раздался сухой скрип дерева, и существо приблизило вплотную своё лицо к лицу отца.
- Я, Гроссум, говорю тебе: проснись!
Его огромные глаза смотрели пристально, растрескавшийся древний древесный рот произносил раз за разом те же слова с большей требовательностью:
- Проснись!
Пробуждение Йозефа начиналось. Он уже оглядывал осмысленным взором, но сумрачным, словно после долгого тяжелого сновидения, силясь понять, где он находится. Вглядываясь в существ, он не испытывал ни малейшего удивления или испуга. Йозеф узнавал тех, кого ожидал увидеть, в чьи смутные очертания вглядывался с самого детства. Сейчас лесные существа перед ним. И только смерть подарила ему причастность.
Агнес, меж тем, помимо древесного великана, различила фигуру женщины с длинными золотистыми волосами. На ней было белое одеяние, струящееся до пола. Лицо ее, тонкое и бледное, на котором мерцали глаза подобные глазам лесной лани, выражало смиренный покой.