Глава 12
Читатель, возрадуйся испытаниям, разрушающим всё на своём пути, словно буря. Послушай, читатель, зачем ты плачешь?
Агнес добралась до дома ранним утром, и ночное исчезновение её прошло едва замеченным. Мать и сестра подумали было, отчего девочки нет рядом с телом отца, но решили, что та слоняется по дому или ближайшим окрестностям, убоявшаяся своей обязанности. Да и дел в это время было невпроворот. Когда же утром заметили её, в жару что-то бессвязно лепечущую, вздрагивающую, перенесли на кровать. Переодевая Агнес в длинную ночную рубашку, едва могли совладать с её руками, что метались то из стороны в сторону, то взмывали вверх, словно в ритме только ей слышимой мелодии.
Её оставили в доме под присмотром старушки из деревни. Та была до того слаба ногами, что не могла бы присутствовать на службе в церкви при покойнике, зато могла присмотреть за его лежащей здесь дочерью. Она молилась, чтобы еще большее горе не потрясло эту семью. Оттого старушка поминутно опускала прохладную сухую ладонь на пылающий лоб девочки, протирала его и обмакивала пересохшие губы мокрой тряпицей.
В небольшой деревенской церкви пожилой священник привычно монотонно читал слова службы. Зал едва вмещал всех желающих – Йозефа любили в окрестностях. Первый ряд занимали Хильда со старшей дочерью, а также граф с приближёнными, который счёл нужным почтить своим присутствием похороны своего лесника. Разодетая в тёмные богатые наряды процессия под его предводительством, сколь не желала остаться незамеченной, всё же наделала много шума. Поначалу перешёптывания прибывших и присутствующих заглушали спокойный голос священника. Но он, привыкший к людским слабостям, продолжал службу, не делая пауз и не повышая голоса. Постепенно гул голосов утихал, и вновь тихие слова молитвы, атмосфера старой церкви заставили присутствующих задуматься о жизни вечной.
Хильда смотрела на Йозефа и удивлялась, как спокойно и безмятежно он выглядит сейчас после того ужасного, что привело его к смерти. Гладкое, мирное лицо, как в их лучшие молодые годы. Ей даже привиделось, что губы его вот-вот сложатся в легкую улыбку, свойственную её Йозефу. У него лёгкая, едва заметная улыбка – одними губами. Агнес и в этом похожа на него. Так подумала Хильда.
На кладбище раздавалось: «Богу Отцу, Творцу нашему, Иисусу Христу, в котором наше воскресение, жизнь и мир, и Святому Духу животворящему, всякая честь и слава во веки веков. Аминь». Последние осенние цветы были оставлены на крышке гроба, они тяжело склоняли свои головы, переплетались во множестве. Стук забиваемых в гроб гвоздей вонзался Хильде прямо в сердце, слова молитвы резали пространство. Тяжёлый запах влажной кладбищенской земли и тлена витал в воздухе.
Сегодня она смогла пересилить себя: быть в церкви, слушать, как люди обращаются к Богу. Ей даже привиделось, что нечто высшее нисходит и наполняет тесное пространство церкви. Она стала было задыхаться, руки её задрожали, хотя вначале она бесстрашно ступила под своды церкви. Хильда дала себе слово, что и в этот раз подчиниться тому миру, к которому принадлежал её муж. Она выбрала его, прожила с ним много лет, любила его и сейчас должна была сделать его уход и погребение таким, каким было угодно этому миру. Она умела скрываться, таиться, и ныне должна была. И, стиснув зубы, вдавив острые ногти в мякоть ладони, пережидала, как нечто, притаившееся в церкви, проникает внутрь неё. Ни единого крика не вырвалось из её исказившегося вдруг рта, хотя нутро терзала ужасная боль.
Наконец, Хильда сдалась, и боль покинула её, забрав часть дикой силы, которая сопровождала её всю прошлую жизнь. Ушла часть естества, которая уступила место слабости и покорности судьбе. Такова была цена, которую она уплатила за слово, данное себе, за возможность быть с Йозефом до самого конца, не опорочив его имени.
Она знала, что ей предстоит опуститься в самую бездну отчаяния, и не найти ей утешения. Хильда глотала слёзы, судорожно втягивала в себя воздух, чтобы не задохнуться от сотрясающих её рыданий и ничего не различала, - смутно виделся ей свежий холмик земли, новый из множества подобных.
Не спеша, разрозненно расходилась процессия от кладбища после похорон. Хильда под руку со старшей дочерью в одиночестве подходили к опустевшему дому. Теперь внезапно оглушенной горем женщине предстояло начать другую, непонятную жизнь.
Агнес же, сейчас терзаемую лихорадкой, это чувство наполнило ещё в утреннем лесу. Там, недалеко от дома, она отчётливо почувствовала, что наступают тяжёлые времена.