Жители деревни отличались в целом добрым нравом и деловитостью. Но если вглядеться повнимательнее, прислушаться, как это проделывала Агнес, замечалась та же скованность, прикрытая показной оживлённостью и работой. Будто за всем этим ярким добротным фасадом скрывался владеющий всеми страх.
Он разлит повсюду, проникает в самые укромные места. Сам воздух напоён им. Среди приветливых домов сокрыта тайна, которую жители впитывали с рождения с молоком матери, жили с ней, перешёптываясь и подмигивая, и уносили с собой в могилу. Со дня основания деревни сменилось много поколей, научившихся принимать и смиряться с тайной. Она их питала, давала силу, но и неумолимо губила ослушников. Агнес, вторгаясь из дома на окраине леса, чувствовала свою приобщённость, оттого что дышала единым ритмом с жителями деревни. Они были близки, а чужаков лес отторгал.
Редкий приезжий сумел задержаться в деревне. Он мог очароваться прекрасными видами и щедростью природы. Зажиточность и приветливый нрав местных жителей поначалу притягивали его, и он всерьёз намеревался поселиться здесь и преумножить то, что водилось в его суме. Но спустя недолгое время в спешке удирал, едва успев захватить пожитки. Спроси его о причине, он едва ли сможет выдумать ответ. И впрямь, как выразить словами неясные предчувствия и охватившую тяжесть, шаги и шорохи в темноте, от которых душа уходила в пятки. Через считанные дни вся яркая благость покрывалась дурным налётом и искорёживалась. По приезде, придя в себя, он считал, что решение покинуть те места было здравым.
Были и те, что остались в деревне. Их жизнь и до приезда была несладкой, им было что скрывать, и местный дух не перечил их нраву. Они свыклись с тайным напряжением и замкнутостью, царившей здесь. Их приветствовали при встрече, но тут же удалялись. Они сумели свыкнуться с негласным законом, пустотой, окружавшей их здесь долгие годы. Они не отличались пугливостью, находя объяснение необъяснимому, и способны были поднимающуюся из глубины души тревогу залить, чем покрепче или осенить себя крестным знамением. Некоторые истово верили в силу того и другого, пользуясь ими одновременно.
Деревенская церковь располагалась в стороне, что вела к господскому замку, и в её древних сырых сводах жители часто находили успокоение. Старый священник был назначен в этот приход почти 30 лет назад, и, будучи пришлым, сумел стать своим. Это означало, не вмешиваясь, наблюдать, сохраняя веру. Слова тихой молитвы, читаемые им изо дня в день, умели проникать в сердца, умели успокаивать.
Он многое успел узнать, и, обходя старое кладбище при церкви, у некоторых могил задерживался и проговаривал молитву особенно истово.
День подходил к концу, и серый церковный пейзаж готовился вовсе померкнуть. Священник поднимал затуманенные глаза, в молитве отрешившиеся от мира сущего, взглядом скользил по горизонту. В надвигающейся темноте он неизменно замечал цветные всполохи, пронзающие небо над лесом. Когда-то приехав в эти края, неопытным и юным, он вздумал делиться этим со служкой. Тот в угрюмом молчании отводил глаза. Из раза в раз изумлённый этими явлениями священник обращался к нему, и однажды брат не выдержал:
- Отец, я родом из этих мест. Я уезжал отсюда со словами, что покидаю этот край навсегда, но вернулся. Здесь чудная земля и люди, но они не хуже тех, что рассеяны по всему миру.
- Скажи, что мои глаза видят с приближением ночи?
- То, что остаётся невидимым при свете дня.
Священник побагровел, ответ был готов сорваться с его губ, но взгляд его упал на святой образ. Тот напомнил о смирении, и он проговорил:
- Брат, я недавно принял это приход и вижу много удивительного в этих местах. Если у тебя будет что добавить к сказанному, с благодарностью выслушаю.