Оба они уставились на Агнес. Но она не могла понять, чего же от неё ждут, чуяла только притаившуюся опасность. Она готова была бежать без оглядки, хотя бы с пустыми руками и голодным желудком, но с Другом и свободная. Под гнётом уставившейся на неё пары она всё же вымолвила:
- Я беру работу на дом, шитьё. Немного выручаю на жизнь. Помогаю на сборе урожая.
Но Дитер, будто и не слышал эти её слова, продолжил:
- Вы уже нищенствуете, а скоро вовсе по миру пойдёте. Вон, вся залатанная ходишь. Каково тебе? Хильду давно не видел, но думается мне, что она и подавно не следит за собой. На таких работниц, как вы, повсюду косо смотрят.
У Агнес перехватило дыхание от этих слов, вновь безысходность сковала всё её существо.
- Я давно начал задумывался о том, что же может выручить вас, - продолжил Дитер. – И понимаю, что тебе нужен добрый муж. Ты выросла. Вполне себе девица на выданье.
Девочка молчала, оглушённая предложением. Она судорожно сглотнула, пальцы её вцепились в оборки одежды.
- Местные молодые да ладные тебе не подходят: или голодранцы попадутся, а те, что побогаче – не возьмут, родители не позволят. Деньги ведь к деньгам тянутся. Здесь я и не пошевелюсь с предложениями, не подойдут такие тебе.
Он замолчал, а потом примирительно и спокойно продолжил:
- Господин Ганс Ройс недавно схоронил свою жену. Он держит мясную лавку и имеет приличный доход. Вы с матерью в накладе не останетесь, и пёс твой накормлен будет. Его жена была стара да больна, долго болела, и теперь он, верно, посмотрит в сторону молодых и пригожих. Деньги у него есть, а потомства нет. Он крепкий, шестой десяток едва ли разменял. Вполне годен, скажу я. Справится с дочерью, вразумит дурёху-мать. С ним не забалуешь, зато и устроены будете обе, сыты и одеты. Ещё и хозяйство ваше на лад пойдёт.
Дитер распалился вовсю, в голосе его появилась даже некоторая мечтательность.
- Что скажете, ловко я придумал?! Лучше не сыщешь. Не то, что твоё латание чужих тряпок. Станешь женой, люди уважать начнут.
Агнес вспомнила, как в прошлом году видела проезжающую по деревенской улице повозку, запряженную крепким конём тёмной масти, а в ней рослого мужчину с густой чёрной бородой. На спину лошади то и дело сыпались удары тяжёлого хлыста. Та пронзительно ржала, пена и пар валили из надорванного рта. Повозка оглушительно мчалась по деревенским улочкам, и Агнес едва успела взглядом поймать маленькую женскую фигурку, сжавшуюся в повозке. Она еле виднелась за фигурой мужа. Но глаза девочки и женщины встретились, и Агнес поразилась этому затравленному взгляду. Тогда ей подумалось, что, возможно, на этом свете другие страждущие, чья жизнь ещё труднее. Она не могла объяснить этого своего ощущения, ведь повозка была добротной, а хрипящая лошадь выглядела сытой и ухоженной. Повозка свернула с главной дороги и стремительно скрылась. Известие о смерти госпожи Ройс последовало вскоре.
- Намучилась, бедняжка, - вздыхали жительницы деревни. – А ведь раньше красива и мила была, славилась радушием и поговорить была не прочь. И угораздило её связаться с этим чёртом! Чёрт, как есть, чёрт! Замуж за него вышла – и слова от неё не добьёшься. Умерла бездетной и печальной. Сгубил он её, не иначе. Дурной он человек, вот как! Так изводить бедную женщину!
Агнес помнила ту встречу и разговоры деревенских жителей и повторила вслух:
- Он дурной человек, вот как!
Дитер не ожидал этих слов от смирной доныне девочки. У него заходили желваки на щеках от напряжения и злости, он грохнул кулаком по столу.
- Злой, говоришь?! Да он самый исправный мой плательщик. Он не множит долги, не скупится, приумножает своё добро. И плевать я хотел на пересуды злых деревенских кумушек. Пусть бы за своими мужьями присматривали. Слышишь, девочка, говорю тебе, он порядочный состоятельный человек, а что крут да серьёзен – так это будет лишь на пользу вам. Господин Ройс – не молодой голозадый ублюдок, который и дать-то тебе ничего не сумеет. Он, глядишь, и мать вразумит, и накормит – оденет вас. Я знаю его, он не поскупится. А ты заживешь так, что завидовать будут. Уж верь мне, я позабочусь.