Поблизости доносился глухой монотонный звук топора, разрубающего мясо и кости. Агнес желала немедленно убежать, но что-то мешало ей это сделать, приковывало к месту. Она осталась и расширившимися от ужаса глазами обводила двор, замечала мельчайшие детали, вдыхала запах смерти, слушала доносившиеся до неё звуки.
Вдруг всё вокруг неё пришло в движение, закружилось, и в сознании наравне с недавно увиденными замелькали и иные образы: тёмный непролазный лес, дикие твари, мчавшиеся по хмурому небу тучи, откуда проглядывала луна, осклабившиеся пасти, протяжный вой, подтёки почерневшей крови, вырванные куски плоти, разбросанные лохмотья ткани.
Агнес стремилась избавиться от видений, она бежала, кричала, но на деле и с места не сдвинулась, лишь открывала и закрывала глаза, дышала тяжело, прерывисто, будто вытащенная из воды рыба.
Что-то опустилось ей на плечо, развернуло её. Она готова была увидеть нечто совсем дурное, но перед ней стоял Дитер. Он тряс её за плечи, и задеревеневшее было тело девочки возвращалось к жизни. Он вопрошал:
- Да что стряслось с тобой? Ты мне скажешь, наконец? Стоишь тут столбом, как неживая, и не слышишь, что о чём я толкую. Одна беда!
- Дошла сюда, здесь место нехорошее: кровь, запах… Замучили меня, мешали уйти. Я уж решила, что сгину, до того страшно стало.
- Страшное место, говоришь? Да что ты всё мелешь? Вот дурёха! Мясо здесь рубят и продают. Понимаешь? Или ты когда брезговала им? – Дитер расхохотался.
Агнес покачала головой, и стыдно ей стало за нахлынувший ужас. Про картины, что мелькали в её сознании, она и вовсе не расскажет. Между тем, он подталкивал её в направлении повозки с ожидавшей их лошадью.
Девочка невольно взглянула на мрачный дом и заметила в окне второго этажа массивную фигуру. Агнес вздрогнула, отвела глаза и повернулась к лошади, начала её, испуганную, гладить. Слёзы наворачивались на глаза, она пыталась их сдерживать, и они, непролитые, душили её.
Глава 22
Глава 22
Читатель, что если однажды выловить среди потока навязчивых мыслей тот образ, на котором способен задержаться? Что если он поможет выстоять?
Обратной дорогой оба молчали. Дитер, насупившись, настёгивал лошадь, словно та в чём-то провинилась. А Агнес сидела, кутаясь в одежду. Она стремилась укрыться, а может и вовсе сгинуть, чтобы страх больше не мог её настигнуть.
В далёком детстве отец рассказывал ей сказки. Стоило ей закрыть глаза, неторопливый голос вновь и вновь доносился из прошлого. Герои и прекрасные девы, хвостатые существа, предметы, наделённые волшебной силой. Она вслушивалась, и слово за словом, проступали чудные образы, появлялись неведомые страны, о которых Йозеф узнал однажды от забредшего в эти края странника.
Путник шёл издалека, и дорога, наделившая его многим знанием, отняла остаток жизни. Сложно было сказать, сколько ему лет, он и сам не помнил этого. Он начал свой путь юношей, и в каждом из увиденных городов оставлял дни своей жизни. Путник собирал истории, заносил их в тайники памяти, где они сохранялись невидимыми письменами. Он не замечал, как изменялся его облик, но оставлял в неизменности познанное. Его походка утратила лёгкость, и к концу пути каждый новый шаг давался с трудом. Лицо изъели глубокие морщины, глаза слезились и едва видели, горло иссохло и надтреснутый голос едва шелестел слова.
Йозеф, давно очнувшийся от детства, без запинки мог бы проговорить истории путника, которые тот чуть слышно нашёптывал ему. Путник торопился, он чувствовал, что растратил свои дни, и, завидев мальчика, со страстью до хрипа выговаривался. Если сейчас не передать то, что молчаливо оберегалось, то чуду суждено спуститься в могилу с его тленным телом. А оттуда чей пытливый слух сумеет распознать его тихий голос?
Путник вглядывался в круглые светлые глаза юного Йозефа и вспоминал себя в дни начала пути, - та же жажда познания нового. Это прикосновение к вечности, к которому тянется юное существо, распыляется в хаосе проживаемой жизни, и внезапно всплывает при приближении к смертному одру.
Путнику жалостливые люди отвели благодатное место на сеновале, и в установившейся летней жаре запах сена и пыли будоражил его память. Он доживал последние дни в тепле на мягком ложе и был благодарен провидению, - лучшего исхода он и желать не мог. Лучшего проводника в иной мир, чем неискушённый необтёсанный жизнью Йозеф не сыщешь.