Сам он с готовностью распрощался со своей худосочной молодостью, и теперь тело его питалось соками иного рода. Они были ближе ему, чем желания юности, и он с довольством ловил своё отражение в зеркале. Порой, случалось, подмигивал ему, расправляя складки одежды на собственной расплывшейся фигуре. Он подхватил здешнюю заброшенную практику, и фигура его стала под стать положению доктора и вызывала доверие.
Он часто улавливал негласную готовность к смерти, и тогда больные читали в его глазах приговор и безропотно принимали кончину.
Но эта девочка была иного рода: жизнь переполняла её настолько, что готова была выплеснуться через край и одарить другого своею силой. Да, странное создание было рождено этой землёй, которая охотнее забирает, чем даёт жизнь.
Когда доктор обратился к Агнес, голос его звучал ободряюще:
-Вот и проснулась. А как напугала сестру! Ей сейчас ох как нельзя волноваться, - и он лукаво подмигнул вдруг зарумянившейся Хельге. – Так-так, как ты себя чувствуешь?
Голос доктора звучал добродушным потоком. Доселе неизвестный человек сразу расположил к себе Агнес. Она попыталась улыбнуться ему, пробормотала, что гораздо лучше. Во время разговора руки доктора непрестанно двигались, он успевал нащупать пульс Агнес и прослушать её дыхание. Он осмотрел горло, простучал пальцами спину, осмотрел кожу, глаза, велел высунуть язык.
- Так-так, страшного ничего нет, но рекомендую тебе отдохнуть и набраться сил. Сильно худая ты, оттого слабость часто одерживает верх. Тебе нужна хорошая пища и сон. Кровать не покидай, пока не окрепнешь, как следует, иначе хворь вновь может взять верх. За месяц должна оправиться окончательно. Сестру прошу следить за твоим здоровьем. И о себе не забывать, - он перевёл взгляд на Хельгу.
Та вновь засмущалась, и пока он складывал инструменты в свой пузатый чемоданчик, лишь теребила в руках домашний фартук. В её чреве поселилась тайна, и её надобно скрывать как можно дольше.
Минуло несколько недель. Доктор сдержал своё обещание, навещал Агнес, внимательно осматривал её, сопровождая действия живыми разговорами. Девочка, которая была всё ещё очень слаба, по-прежнему не вставала с кровати. Хельга ухаживала за ней по-доброму и с должный заботой, кормила и подолгу сидела рядом с ней.
Дитер, с которым Агнес, хоть и не признавалась, совсем не хотела встречаться, не показывался. Хельга дала объяснение, что он уехал по обычным своим делам в соседний городок, где как раз проходит ярмарочная неделя. Такие поездки очень важны для него, там он ведёт торговлю, заключает сделки, находит новых заказчиков. Агнес про себя была довольна этой временной передышке.
Хельга изменилась, ходила притихшая, умиротворённая, всё больше помалкивала. Она часто сидела подле Агнес, изменяя обычной занятости, поглаживала своей мягкой рукой руку сестры, напевала незатейливые песенки, рассказывала истории про жителей деревни. Для девочки, истосковавшейся по теплу и сытой, спокойной жизни, эти дни подле сестры были наполнены умиротворением.
Но едва ей стоило остаться одной, отвлечься, уснуть, как образ Друга напоминал о себе. К нему она стремилась, бежала, но по-прежнему не могла достигнуть.
Днём она сдерживала себе, стараясь не огорчить сестру, однако ночью видения не покидали её. В них она чувствовала приближение чего-то рокового, непоправимого, что ещё дальше отнесёт её прочь от мирного детства. И эти дни в доме Хельги – всего лишь передышка.
Ройс не появлялся, но его пугающий образ незримо присутствовал здесь. С возвращением Дитера вновь продолжатся посещения и убедительные разговоры, планы. Её поверженный мир и вовсе разлетится вдребезги. Она лишится даже воспоминаний. Уж не выполнял ли планомерно задуманное Ройс, лишив её Друга, части её самой, а оттого и возможности сопротивляться?
Дитрих вернулся в хорошем расположении духа, получив новых заказчиков. Он уверенно ступил в комнату к больной, крепко прижал к себе Хельгу, шепча ей на ухо что-то, от чего она засмущалась, и, как прежде приступил к разговору о помолвке и свадьбе господина Ройса и Агнес: