Весна смывала приметы произошедшего. Пролитая кровь, запорошенная снегом, теперь питала землю. Хриплый голос ворона, прежде глухой и пугающий, звучал иначе, призывно. Природа обновлялась, - ещё немного, и зелёное буйство полностью сменит торжественную белизну, и память сгладит воспоминания.
Поначалу Агнес едва выбиралась из дома: она переступала порог, и нескончаемое пространство обрушивалось на неё. Она теряла чёткость зрения, и окружение сливалось в единую игру красок. Мелкие яркие всполохи мелькали перед глазами, и ей становилось дурно. Едва сумев овладеть собой, унять дрожащие руки и ноги, которые теряли опору, она возвращалась обратно в дом. Там бездвижно лежала, вперив взгляд в растрескавшийся потолок, перемещала его на стены, следила за притаившимися пауками. Паутина опутывала углы, клочьями спускалась с потолка, и руки Агнес касались этой тягучей легчайшей сети. Всё в доме закоптилось, и воздух, пропитанный частицами пыли, проникал внутрь неё, так, что ей виделось, что и она насквозь пропитана им.
Словно древняя старуха вселилась в неё, и иногда она подносила свою руку поближе к глазам, ей почти виделась иссохшая от времени кисть со вздувшимися жилами и искорёженными суставами. Агнес в ужасе сжимала и разжимала руки, и эти движения успокаивали её. Она пересчитывала предметы в комнате, раз за разом придумывая новый порядок. Наконец, вставала, подходила к закопчённому окну, вглядывалась в наступающий лес, вновь покидала дом. И так день за днём она вела войну с собственным телом, шаг за шагом продвигаясь всё дальше от дома.
Она не вела счёт времени. Дни слились в единый поток, откуда она приближалась к лесу. И однажды Агнес вступила под его своды вновь. Она схватилась за шероховатый ствол ближайшего дерева, прошлась по нему ладонью, почувствовала его силу. Она опустилась на ближайшее поваленное дерево, её дыхание стало частым и полным. Взгляд с предельной чёткостью улавливал окружающее, стройные стволы деревьев, устремлённые ввысь. Агнес наполнялась этой силой, ей захотелось двигаться в такт вибрациям пробуждающегося леса.
Она послушно ступила на знакомую тропу. Движения ног поначалу были неловки и осторожны, но с каждым шагом она ощущала всё большую уверенность.
Лес вновь открылся ей, и она с неохотой покидала его своды, продвигаясь всё дальше. Она искала, вглядывалась в прежде знакомые предметы другим, обострённым взглядом. Агнес улавливала легчайшее движение воздуха, малейший шорох и стремилась постичь его загадку. Предчувствие не обманывало её: вдруг вспархивали птицы, показывались лесные звери, выныривали и мелькали небольшие фигурки. Лес, казавшийся глухим и неприступным, был полон жизни.
Но явления, представавшие перед её глазами, странным образом менялись. Безобидные фигуры приобретали иные черты, будто слой за слоем снимали множество масок. Смешливые рты расплывались, превращались в брюзгливую гримасу, приобретали отталкивающее выражение – вот и конечная маска скорби на измождённом запавшем облике.
Агнес различала за всем привычным окружением нечто древнее и неподвластное времени, что таилось внутри. Странным образом это не отталкивало, но притягивало её.
Она решилась снова войти в ту часть леса, где когда-то обрела Друга. Сейчас это виделось ей до того правильным, что походило на озарение. Будто тихий голос подталкивал к тому, к чему она долго готовилась. Тропа, на которую она сошла, преобразилась и стала до того широкой и ровной, словно покинула пределы леса. Она заполонила пространство, и Агнес не различала ничего вокруг, кроме этой тропы. Свет отражался от песчаной поверхности и слепил глаза. Но девочка ступала уверенно и продвигалась всё дальше.
В висках пульсировало, и нетерпение овладело ею. Агнес почти бежала по дороге, так, что ноги едва соприкасались с этой искрящейся поверхностью. Она широко размахивала руками, приподняла голову, и издали её можно было принять за взмывающую вверх птицу.
Она преодолела границу, впорхнула в лес древних богов без раздумий и остановки. Её прерывистое, шумное дыхание нарушило мёртвую тишину. Агнес всматривалась в окружающую застывшую картину, и всё здесь виделось ей искусственным, сотворённым чьей-то рукой. Живо было её сердце, чей стук, казалось, проникал сквозь её кожу и вторгался в эту безмолвность. Эта данность – её естество, звук собственного дыхания, движения её тела поразительным образом придали ей сил, превозносили над окружающей безжизненностью.