Взгляд Агнес устремился на фигуры деревянных истуканов – они смотрели холодно и осмысленно, как и годы назад, когда она вынесла из этого царства смерти того, кто должен был принадлежать жизни. Они вновь предупреждали её, и от этого Агнес наполнилась ещё большей решимостью. С вызовом она вперилась взглядом в великанов, и листва под её ногами зашелестела – новый звук нарушил мёртвую тишину. Агнес вплотную подошла к идолам и едва виднелась на их фоне – но они были неподвижны, а она чувствовала в себе силу жизни.
Она миновала их, и сузившаяся тропинка теперь была едва заметна, терялась среди густых хищных зарослей. Они снова пропускали её, нежное шевеление их стеблей способно было ранить и умертвить, но головки поникали, и Агнес виделось нечто жалобное в их искривлённых позах.
Она вышла к древнему капищу – круглой формы, оно по-прежнему было усеяно черепами жертв. Эта серая окружность с осадками костей способна была свести с ума, и взгляд Агнес перескочил на каменные фигуры древних богов. Они устремлялись ввысь, их лица были торжественно суровы. Эта строгость оживляла их, Агнес уловила нечто, если не сходное с силой жизни, то равное ей.
На ритуальном камне находилось что-то, выбивающееся из общей картины. Серые камни, разгневанное свинцовое небо, белые обветренные кости и пронзительное чёрное пятно на ритуальном камне. Агнес подходила к нему, и сердце готово было выпрыгнуть из груди – она знала, что там. Всё ближе, ближе, - и непослушные ноги привели её к возложенной жертве. Большая чёрная собака, её Друг. Прежде чем коснуться его, она увидела полуоткрытые помертвевшие глаза, вывалившийся из пасти язык. Она дотронулась до его извалявшейся шерсти, ощутила подёргивание. Его била дрожь, он исторгал из себя остатки жизни.
Агнес зашлась криком, нарушившим устоявшуюся тишину. Небо отозвалось раскатами грома. Древние боги сурово и неумолимо взирали на жертвенный камень, на девочку, птицей раскинувшейся над принесённой им жертвой.
Она лицом уткнулась в густую шерсть собаки, улавливала этот знакомый пряный болотный запах. Он принадлежал жизни – не смерти. Наконец, она приподняла голову и с вызовом взглянула на древние статуи. Тёмные тучи укрывали их, то и дело раздражаясь грохотом. Багряная молния прорезала небо, потоки дождя с шумом обрушились на землю. Агнес обращалась к ним, но не могла исторгнуть ни единого слова. Лишь слёзы скатывались по её щекам, но тут же омывались каплями дождя. Ливень завесой скрывал окружающее, лишал зрения, но Агнес не отрывала руки от собаки. Всё теснее она прижималась к нему.
Древние идолы молчали. Что им, изгнанным богам, ей ответить? Они затаились на клочке земли, притихшие, немые. Их громкие голоса утихли под ударами топора Хайлигенбайля, развеялись пеплом священных костров. Теперь земля – их правда, небо – их голос. Они боги полумертвых, едва живых. Тех, у кого силы жизни не хватает и на то, чтобы покинуть этот мир. Им и в этом нужна помощь – они не способны как на жизнь, так и на смерть. Смерть им нужно присылать. Эти люди живут, замкнутые в тесном круге, едва осмеливаясь дышать, едва способные дать жизнь. Их живые боги давно обернулись в богов полумёртвых и онемели.
Ныне нет богов живых, но есть единый бог смерти. Он распахивает крылья и стучится в двери к каждому. Ему поют хвалу и складывают ладони в едином порыве. Во имя его покоряют другие земли и во имя его лишают жизни. Он знает толк в смерти и дарует бессмертие души. Его милосердие способно воскресить, а гнев – погубить. Нет милосерднее его, но нет и безжалостнее.
«О горе старым богам! О великие терзания! О сковавшая немота!». И мёртвое молчание старых богов, когда-то знавших толк в полноте этой жизни и в прославлении её. Горько им повиновение той послушной оболочки, что осталась от людей своей земли. Томятся они в тягостном безмолвии.
Вот что могла бы услышать Агнес в этом шуме ливня. Она вновь обратилась к собаке, лежавшей на жертвенном камне, и накрыла её своим телом. Дождь проникал сквозь ткань её платья и растекался по коже. Ей бы сдёрнуть потяжелевшую одежду, но слишком беззащитна её кожа – дождь бил всё сильнее, капли походили на удары. Её пригибало к собаке так, что она не могла бы и разогнуть спину. Агнес уткнулась лицом в мокрую шерсть, задышала в такт с хриплым прерывающимся дыханием Друга, приноравливаясь к нему.