Сколько длились эти мгновения? Она бы не могла сказать. Мгновения это были, или вновь целую жизнь она улавливала стук сердца, движения тела Друга. Голова кружилась, и сама она недвижностью и покорностью походила на возложенную жертву. Потоки воздуха завращались, породили вихри, земля уходила из-под ног. Ветер с воем носился по древнему капищу. Он готов был снести всё на своём пути, но привычные старые идолы стояли недвижно. Их суровые серые лица взирали на происходящее с ледяным спокойствием. Обречённость убежища не страшила их.
Внезапно всё смолкло. Вновь мёртвая звенящая тишина. И нарастающий гул прорезал пространство. Он приближался, становился невыносимо громким. И землю потрясла дрожь. Тихая, гулкая, - она исходила из самых недр земли. Оттуда, где копошатся огненные змеи, вгрызаясь в толщу, в пространство. Они исходят яростью, укрытые и запертые с начала времён и пожирают друг друга и сами себя. Иногда они вырываются, найдя трещину в коре, и с воем стремятся на свободу. Горе той земле, где очутились эти твари! Горе ей, несчастной и погрязшей в собственном безумии, что вызывает их наружу! Твари приходят на зов и поглощают всё на своём пути. Земля, приманившая их, остаётся обугленной и чистой, готовой к рождению нового.
Агнес уловила запах серы и смрада, до того резкий, что страх вышел за пределы. У неё перехватило дух, но пришло то спокойствие, что возникает на границе жизни и смерти. Она вновь обратилась к собаке – Друг не дышал уже. Его тело обмякло, потяжелело, пасть с вывалившимся языком затвердела. Агнес взглянула в потухшие, мутные глаза собаки, поднесла лицо близко – их глаза соприкоснулись, и не уловила дыхания. Она взвыла и услышала свой голос, он присоединился к исторгавшей подземный вой земле. Её лицо опалило жаром, он иссушал дотоле влажный, испревший здесь воздух.
Вновь её руки крыльями объяли тело собаки, вновь она взывала о добром прощении. Белая лёгкая пена показалась из его пасти, она рукой омыла её. Белоснежные хлопья разлетались, она с нежностью касалась их. Она чувствовала, как исчезает его тело: тает, будто сделавшись легчайшими бабочками. Агнес теряла его, но чувствовала, что вновь обретает. Жертвенный камень опустел, и она, странно наполненная, уходила из древнего капища.
Земля раскалывалась, и огромные жаждущие пасти показывались из разверстых открытий. Они хватали пространство и пожирали его, они извергали из себя огненный жар. Их вой сотрясал землю: вначале устрашающий, он делался строгим и торжественным.
Потрясаемое пространство возопило: «Аллилуйя». Голоса сливались в нескончаемое воззвание.
Агнес возвращалась по прежней узкой тропе сквозь заросли хищных растений, и их жалкие понукающие головки опалял жар содрогающейся земли. Она оглянулась, но знойное марево укрыло древнее капище. Удушающий жар коснулся её лица, и она поспешила.
Позади всё громче раздавались ликующие голоса. Они чередовались с подземным грохотом и рёвом, но брали верх и звучали отчётливей. Глубокие властные соединялись с чистыми тонкими и сливались в единое, главенствовавшее над всем «Аллилуйя!».
Когда ноги Агнес коснулись невидимой черты, разделяющей границы этого мира, тишина прохладного леса встретила её. Грудь, до того ничтожными рывками вбиравшая душный запах смога, теперь вдыхала привычную полноту. Перемена была столь резкой и неожиданной, что у Агнес закружилась голова. Она вцепилась руками в ближайший ствол дерева и сползла вниз на землю, не в силах совладать с ногами. Оттуда она всматривалась во вход в древнее капище, но не распознала ни единого признака свершающегося там. По-прежнему мёртвая тишина. Агнес вслушивается, и в ней, сквозь неё доносится победное «Аллилуйя».
Глава 29
Глава 29
Читатель, что гонит зверя к жилищу человека? Что притягивает? Отчего в нём пробуждается жажда подглядеть, проникнуть, завладеть, истребить?
Деревня не услышала ни малейших отголосков с древнего капища. Но с той поры изменилась погода: яркое весеннее солнце сменилось затяжным мелким дождём. Морось делала дни серыми, и на лица людей легла строгая сумрачность. Они не догадывались, но дни их напоминали поминовение по ушедшему. Не было слышно разговоров, люди в молчании выполняли привычную работу, а по вечерам на их души ложилась тяжесть. Что она предвещала и на чём настаивала, люди не знали, но лица свои обращали на старый лес, будто выискивая подсказку. Оттуда доносится поминальное завывание волчьей стаи, и бессонными ночами люди дрожат в своих постелях.