— Садись, человек божий. Будешь дорогу показывать. Остальные следом пойдут. Если где в луже застрянем — вытолкнут.
Деревня гостье понравилась. На самом деле, у Повитухи уже давным-давно сложилось ощущение, что западные пределы Империи живут чуток богаче. Дома добротнее, почти каждый участок хорошим забором обнесен. Обязательно сторожевая вышка в центре, где дежурят по очереди местные жители. И церковники как один — боевые ребята. И кадилом по башке дадут, если надо. И мелких призраков молитвой развеют в момент.
Это на востоке, куда почти Тьма не докатилась, все по старым обычаям. Рядом с аристократами толпа прихлебателей, последние соки из работяг давят. Тому дай, этому, к десятине еще поборов куча. В итоге крестьяне в рубище ходят и зачастую в муку добавляют траву, чтобы с голода не околеть. Особенно это заметно, если туда-сюда по делам мотаешься. Будто две разных страны. И тлеет сомнение, что те самые приграничные районы легко обратно в ярмо залезут, даже если предел чуть ближе к франкам передвинуть. Скорее, понаехавших мытарей мотыгой по башке отоварят и прикопают в болотце от греха подальше. Тем более, что рыцарству из молодых свободы дарованы на веки вечные. И никто из дискритов просто так вольности для себя и людишек на земле не отдаст. Быстрее новую границу организуют по восточным территориям. А бодаться с отлично вооруженными дружинами с боевым опытом — кровью любой император по маковку умоется. Вот и не трогают. Даже Мать Церковь понимает и самых шебутных и активных в товарных количествах сгружает в опасные земли. Либо помрут, бедолаги, либо заматереют и смогут в кулаке вооруженную до зубов вольницу удержать.
Так вот — деревня была хорошая. Дворов на сорок, если не больше. Домики все высокие, с узкими окнами. Деревянной черепицей крыты, не соломой. Амбары почти у каждого, слышно, как скотина ревет. И даже вдоль центральной улицы по бокам мостки из досок проброшены, чтобы в непогоду не утонуть в грязи.
Следуя кратким «сюды-туды», панцеркрафтваген подкатил к небольшой утоптанной площадке, упиравшейся в приземистый сарай с закопченой трубой.
— А что, кузнеца у вас нет, раз место простаивает?
— Почему же нет, Сестра? Младшенький дело принял, к речке поближе перебрался. Там дом новый всей общиной помогли справить, кузню просторную поставили и все, что для дела надобно. Старый-то сильно после лихоманки сдал, не мог уже молотом стучать. Поэтому еще два года за детьми и внуками присматривал, да прошлой весной отмаялся. А здесь мы теперь на торги рухлядь складываем, чтобы в город отвезти.
— Понятно… Ладно, давай посмотрим на ваше чудо непонятное… Рэмзи, Цербер! Со мной.
Доберманы выскочили из машины, дождались хозяйку и пошли по бокам, внимательно принюхиваясь к долетающим запахам.
У дверей Повитуха замерла, прислушалась к ощущениям. Нет, никакой гадостью изнутри не фонило, чуйка на неприятности молчала. На всякий случай проверив, насколько удобно подвешен сбоку короткий клинок, женщина дала отмашку:
— Открывай. Будешь нужен — позову.
Судя по здоровенному синяку на половину лица, отловленному баламуту и потенциальному душегубу не только лесиной по затылку шваркнули. Явно отбуцкали по итогам, отводя душу.
— Кто такой будешь? — поинтересовалась Агнесса, встав посередине сарая. Рэмзи застыл слева у дверей, Цербер прошел внутрь, успев быстро проинспектировать углы на тему возможных неприятностей. Затем пристроился неподалеку, презрительно скалясь на деревенского пленника.
— Арзениус Гау, Сестра. Из Нордгау.
— Купец, храмовник или кто еще?
Мужчина лет сорока в мятой рубашке с огромными заплатами на локтях вздохнул:
— Нет. Менестрель я. С иллюзионом.
Покопавшись в памяти, Чумная Повитуха уточнила:
— Это когда кусок полотна вешают, позади масляную лампу и бумажными фигурками туда-сюда бродят?
— Да. Только я чуть доработал, к дару приспособил. Но не сообразил, что селянам такое не по нраву будет. В городе смотрели, решил и тут показать, чтобы за ночлег расплатиться.
— Интересно… Скверну в тебе не чую, поэтому давай разберемся, что ты там за иллюзион смастерил. Но сразу предупреждаю — вздумаешь чудить, на ближайшем суку вздерну. Кудесников и любителей умы смущать в приграничье не любят. И бумаги разрешительные у меня для трибунала в полном порядке.
В отличие от балагана, который Агнесса видела еще девочкой на городской площади, уроженец Нордгау использовал самодельную коробку с ручкой сбоку. Крестьяне притащили его сундук, с перекошенной крышкой и здоровенный комель с обрубленными корнями. Арзениус пристроил устройство на пенек, зажег лампу и вставил внутрь непонятной штуки лоточек с прямоугольными стеклышками, каждая размером с детскую ладонь. Мужчина закрутил рукоятку, внутри заскрежетало и через мутноватую линзу спереди полился яркий свет. На стене бывшей кузни загорелся белый прямоугольник, в центре которого скелет с копьем в руках покрутил башкой и начал приседать. Изобретатель стал комментировать: