— Я подумаю…
На утро проблема решилась сама собой. Примчал гонец, привез записку с одного из дальних кордонов.
— Агнесса, голубушка. Вот тебе карта с отметкой. Вот подписанный сборный лист. Беги в кладовую, пихай в мешки все нужное. Упырь объявился, пытался на хуторе местных на зуб попробовать. Вчера они в церкви отсиделись, но бардак надо заканчивать. Одна справишься или кого в подмогу дать?
— Надо будет, из местных егерей поголовастее кого возьму, ваше преподобие. Справлюсь.
— Вот и хорошо. Не буду тогда задерживать…
Рычащую бронированную «срань господню» с монастырской стены провожали всей охраной. Капитан наемников даже платочком помахал, расчувствовавшись. К счастью, он не слышал, что ответила Агнесса:
— Рано радуетесь, суки. Я ведь вернусь. Я всегда возвращаюсь.
Аки херувимы
Агнесса с охраной играла в «ладошки». Вернувшись, отмывшись и отоспавшись, Чумная Повитуха от пуза накормила собак и пошла во двор развлекаться. Поездка прошла удачно. Бедокурившую нежить удалось ухлопать без серьезных потерь. Только на боку верного «железного коня» появился след от когтей. Но женщина его даже полировать не собиралась. У панцеркрафтвагена таких отметин было много. Зато шутники в кабаках затыкались с привычным «какая краля и без кавалера». Сплошной профит.
Правила «ладошек» были очень простые. На чурбак один игрок клал руку, второй должен был ее прихлопнуть. Разрешалось пугать, изображая лицом «как щаз дам больно». Но дергаться телом, поводить плечами и как-либо похоже жульничать — за это изгоняли беспощадно. Если прихлопнул чужую ладонь — ты выиграл. Если напугал и противник отдернул руку — снова выиграл. А если замахнулся и не успел, ударил по деревяшке впустую — все, слил.
Охрана играла на деньги, выкладывая на кон по крейцеру. Агнесса предложила взвинтить ставки до четвертушки рейхсталлера. То есть в двадцать раз больше. Народ сначала хотел отказаться, но уверенная в собственных силах дама предложила куда более интересный вариант: претенденты с яйцами в штанах ставят крейцер, а во всех отношениях прекрасная фройляйн выкладывает серебрянную монету. На таких условиях к чурбаку выстроилась очередь.
Через полчаса слева от деревяшки мрачно переминались проигравшие, баюкая отбитые ладони, справа задумчиво переглядывались несколько оставшихся претендентов. Смотрели на горку монет, затем на довольную жизнью Агнессу, потом на приятелей, шипящих от боли.
Экзекуцию прервал отец-настоятель. Выглянув в окно, он гаркнул:
— Лоботрясы, вам делать больше нечего? Не берите пример с Чумной Сестры, плохому научит. Она в «ладошки» в кабаке купца раздела до исподнего. И руки тому потом лечили неделю. Но то — купец, ему языком молотить надо уметь. А вы если меч или копье держать не сможете, я вас вместо живого щита перед ночной дрянью выставлю… Агнесса, ком цу мир, золотце ты мое ненаглядное.
У главы монастыря было несколько помещений в собственности. Закуток в библиотеке, куда он иногда удалялся подремать о судьбах мира. Келья, где спал, изредка причащая молоденьких монашек. Официальный зал, где встречал гостей и проводил различные праздничные мероприятия. И кабинет, в котором приходилось заниматься скучными делами: сводить дебит-кредит, разгребать письма и периодически отчитывать провинившихся.
Сегодня в кабинете сбоку от большого стола сидел грустный невысокий монах с коротко подстриженными седыми волосами.
— Ваше преподобие.
— Да, да, проходи… Скажи, что ты думаешь про венецианцев?
— Еретики и вольнодумцы, ваше преподобие. Постоянно какая-нибудь дурная ересь от них идет. Я из всех южан знаю только одного приличного человека — мастера Ингвара. Но он наполовину франк, если я не ошибаюсь. Те тоже баламуты, прости меня Господи, но иногда приличные люди встречаются.
— Ну, не все так плохо, хотя мысль твою уловил, да… И мы плавно переходим к диспуту, который я только что имел с отцом Алессандро. Он говорит, что человек может летать.
Незнакомый монах поднял глаза и печально изрек:
— Аки ангелы и херувимы. В Библии и Заветах ничего против этого не написано.
Но отец-настоятель был настроен решительно:
— Знаете, брат Алессандро. Если бы Господь хотел, чтобы мы летали как птицы, нам бы даровали крылья. А так — ходим по земле, грехи тяжкие в небо не пускают.
Заинтересовавшись неожиданной идеей, Агнесса бесцеремонно влезла в беседу:
— Но ведь кроме людей разные твари летают. Горгульи, упыри, болотники, пока не отожрутся на мертвечине. Еще пархатые феи, когда у них размножение и ветром от улья разносит.