Джек укрыл ее получше, но через минуту заметил, что она вся дрожит, сжавшись в комок.
— Тебе холодно? — спросил он.
— Мне страшно, — ответила Агнесса, и слезы побежали по ее горящим щекам.
— Чего ты боишься, моя Агнес? Чего?..
— Не знаю, — с трудом, чуть слышно произнесла она. Темные кошмары, будто щупальца спрута, заползали в душу, сжимая в тиски, заставляя трепетать испуганное сердце.
— Страшно, мне страшно, — повторила она, следя за плывущими по стене неясными тенями.
— Да что ты, маленькая, я же с тобой! — Джек гладил ее горячую ладонь.
— Не уходи, — попросила Агнесса.
— Я не уйду, Агнес, все время буду рядом.
Она облегченно вздохнула, повернулась на бок, закрыла глаза, но вскоре встрепенулась.
— Джек!
— Я здесь, Агнес.
— Нет, ты хочешь куда-то уйти от меня, — жалобно проговорила она.
— Да нет же, нет! Спи, мой цветок, — ответил он, гладя ее волосы.
Она умолкла, но йотом спросила:
— Что со мной, Джекки?
— Ничего страшного. Ты скоро поправишься.
— И мы уедем отсюда?
— Конечно, уедем.
— Дай мне твою руку, — попросила Агнесса, протянув ладонь, но Джек, взяв ее в свою, поднес к губам и поцеловал.
— Джекки, — сказала девушка, глядя на него сквозь заслонявшую взор пелену, — я тогда… Прости, что сказала о твоем происхождении… У меня вырвалось… я не хотела тебя обидеть! На самом деле мне всегда было и будет совершенно все равно, кто ты и откуда: для меня ты один-единственный и самый лучший, я всегда буду любить только тебя…
— Агнес! Тогда я сам был во всем виноват, и ты еще мало меня наказала! — в смятении произнес он, а после добавил тихо:— Для меня очень важно то, что ты говоришь…
Немного погодя Агнесса заснула; сон ее был беспокоен, она металась в жару и стонала, и Джек весь день и всю ночь не отходил от ее изголовья.
ГЛАВА VI
Кинрой был удивлен: к его приезду Гейл принарядилась, приготовила хороший обед, а при встрече снизошла до поцелуя. Она отличалась непредсказуемостью, он знал это, но ему было известно и другое: она никогда ничего не делала зря.
— Что это ты?.. — проговорил он, проходя в комнату.
— Нравлюсь? — Она улыбалась обманчиво и с превосходством. — Или нет?..
— Нравишься, — отвечал он, глядя на нее, высокую, белокожую при ярком свете двух канделябров, в красном кашемировом платье, обтягивавшем талию и грудь, с красным же бантом в волосах.
В комнате стояла жара; пламя ревело в камине, оконные стекла запотели. На столике, покрытом скатертью, симметрично расположились два прибора.
— Где ты все это взяла? В чем вообще дело? — произнес Кинрой, созерцая интимную обстановку ее жилища. Он оглянулся, словно желая удостовериться, что они здесь одни.
— Сегодня исполнился ровно год с того дня, как мы с тобой вместе, — сказала Гейл, улыбкой отвечая на его подозрительный взгляд.
— Неужели? Ну и что с того?.. Ты же говоришь, мы были всего лишь компаньонами.
— Не всегда же… Вспомни! И вообще, какого черта ты недоволен? Хочешь, чтоб я тебя опять прогнала?
Он не мог понять, шутит она или говорит серьезно, и потому ответил:
— Брось, Гейл, не будем ссориться! Разве я сказал, что недоволен?
Он протянул к ней руки, но она увернулась с дразнящим смехом.
— Ты слишком нетерпелив, Кинрой! Еще ничего не заслужил!
По его лицу скользнула быстрая тень. — Хватит, дорогая, мне надоело стелиться перед тобой, — произнес он грубо. — Вечно ты ломаешься! Она вспыхнула.
— Нет, врешь, я была покладистой, пока верила тебе!
— Ты опять за свое?..
— Да, золотой мой! Забыл, где выход? Показать?
Она притворилась обиженной, но Кинрой поймал ее за руку и резко рванул к себе.
— Слушай, ты! — Его челюсти напряглись, а во взгляде появилось нечто, заставившее ее вспомнить о том, что этот человек — убийца и бандит и при желании может заставить ее подчиниться себе силой. — Один раз я позволил тебе поиздеваться над собой, но больше этого не будет, запомни!
— Отпусти, Кинрой. Забудем это, я не хотела, — произнесла Гейл почти покорно, но в чернильных глазах ее спряталась злоба.
— Хорошо, забудем. — Он отпустил ее и кивнул на скатерть. — Давай-ка лучше перекусим, раз уж сегодня такой праздник.
— Что там у тебя новенького? — спросила Гейл, когда они сели за стол.
Кинрой пожал плечами.
— Да ничего. Что ты имеешь в виду?
— Ты нашел новых людей?
— Нашел.
— Сколько?
— Двоих.
— Мало, — заключила она. — Опять год ждать.
— Слушай, хватит! Снова лезешь не в свое дело!
Гейл фыркнула.
— Для тебя же стараюсь!
— Да ну? — В его улыбке мелькнула ирония. — Говори!
— И скажу. Я знаю одного парня, ему не повезло на прииске, сам знаешь, как это бывает! Он желает подзаработать, все равно каким образом. Может, возьмешь? Тебе же нужны еще люди.
Она выжидающе уставилась на него.
— Что он из себя представляет? — лениво произнес Кинрой.
— Ничего особенного, обыкновенный парень. Не хуже твоих ребят.
Кинрой, казалось, задумался.
— Почему я должен ему верить? Что он за человек? Я же не знаю!
— Узнаешь.
— Значит, говоришь, твой новый знакомый?
— Да.
— Интересно бы узнать, далеко ли зашло это знакомство?
Он говорил словно бы в шутку, но Гейл была начеку. Она ухмыльнулась и произнесла с той единственно верной интонацией, которой он только и способен был поверить:
— А, вот что! Не волнуйся, дорогой, у нас чисто дружеские отношения!
— Однако раньше ты ни за кого не просила, — заметил Кинрой, — что-то тут не так.
— Что тебе не так? Что это ты вздумал меня подозревать? Стану я кидаться на всякого нищего оборванца! Просто он меня попросил по-соседски, я и согласилась. К тому же интересно получается: от меня ты требуешь невесть чего, а сам отказываешь даже в такой ерунде! Ведь тебе же на пользу!
— Это еще не известно. Хотя ладно, я подумаю.
— Но я могу позвать его сейчас.
— Сейчас?
— Да, на пару минут. Ты только скажешь, что согласен.
— Ну ладно, — сказал Кинрой, — валяй, зови. Я сегодня добрый,
Гейл не заставила ждать. Она исчезла за дверью и через минуту появилась вновь, и уже не одна.
Весь вид Кинроя выражал полнейшую скуку и безразличие, меж тем как полузакрытые глаза изучали облик вошедшего во всех деталях.
— Кинрой, это Джек. Джек, это Кинрой, — быстро произнесла Гейл и заняла место чуть позади своего приятеля.
Кинрой раздумывал, развалясь на стуле, Джек стоял перед ним.
Так продолжалось минуты две… светлые глаза Джека смотрели в темные, непроницаемые глаза Кинроя.
Гейл чему-то усмехалась, поигрывая легким столовым ножичком, и держалась абсолютно независимо — одна со своими планами, в которые не хотела никого посвящать.
На тарелках лежали нарезанные ветчина, манящая ярко-розовой аппетитной свежестью, рыба, маринованные овощи, в миске дымилась мясная похлебка… У Джека, который давно не наедался досыта даже той скудной и грубой пищей, которую удавалось достать (а последние сутки не ел вообще), от голода закружилась голова. При виде пиршества этих двоих он почувствовал злобу: они купаются в изобилии, тогда как он ломает голову над тем, где взять для Агнессы хотя бы немного хлеба, хоть капельку молока и главное — спасительные лекарства!
Он с усилием оторвал взгляд от стола, боясь, как бы они не заметили голодного блеска в его глазах. Если только он решится, то у него все это будет…
— Так ты, говорят, хочешь подзаработать? — спросил наконец Кинрой.
— Да.
— Стрелять, надеюсь, умеешь?
— Умею.
— Верхом ездить приходилось?
— Да.
— А чего тебя принесло на прииск? — поинтересовался Кинрой: он почувствовал в односложных ответах Джека доходящее почти до ненависти очень сильное внутреннее сопротивление.
— Золота захотелось.
— Золота! — с усмешкой протянул Кинрой. — Ишь ты!.. — добавил: — что: завтра утром приходи в салун Лавиля. Знаешь, где это?
— Знаю.
— Я буду там со своими людьми и решу окончательно. Все, иди.
Когда Джек ушел, Гейл обратилась к Кинрою!
— Как, подходит?