Бог мой, если б тогда они не встретились или не сбежали вместе, Джек бы остался на конном заводе и, вероятно, не стал бы тем, кем ему суждено было стать, не умер бы так скоро! И ее ждала бы иная жизнь… Они оба были бы живы и, возможно, даже счастливы, пусть как-то по-другому, но счастливы. А теперь умер не только Джек, но и она сама умерла для счастливой жизни. Что ждало ее впереди?
Одна, навеки одна!
Она стояла на палубе парохода и смотрела в печальную даль. В памяти ее длинной лентой проплывали события, лица, голоса — она молча внимала им, не имея ни сил, ни слез.
Ее не оставляло чувство вины, но она не понимала, в чем и перед кем виновата; она была несчастлива, но не знала, кто лишил ее счастья; Агнессу страшило грядущее одиночество, но ей не нужен был никто.
Весенний ветер налетел внезапно, голова закружилась. Агнесса ухватилась за перила, чтобы не упасть.
— Джек, как же это случилось, Джек? — прошептала она. — Где ты? Что мне делать теперь? — И этот ше пот был, как последнее дыхание жизни.
На пароходе толпилось множество людей — она затерялась среди них, молчаливая, сломленная горем.
Вещей она взяла мало, ей казалось, что они уже не пригодятся. Агнесса положила в сумку лишь портрет отца, кинжальчик Александра Тернера (второго она не нашла и не смогла вспомнить, говорил ли Джек что-нибудь о том, где он), несколько книжек, нотную тетрадь те предметы, которые и раньше ценила дороже всех остальных. У нее осталось немного золота, она машинально взяла его с собой.
Попрощалась с Элси, с миссис Бингс… Они пытались помочь девушке, они не желали ей зла, но — бесполезно: прииск был наводнен слухами, кто-то что-то слышал, видел и — ничего не знал наверняка. А ко времени отъезда Агнессы история эта и вовсе стала забываться; так бывало всегда: другие события, новые люди…
Агнесса подошла к борту. Она заметила наверху странное шевелящееся существо, и сердце забилось в предчувствии: что-то произойдет!
Она напрягла зрение, но не увидела, а скорее угадала, что с горки несется Керби. Собака спустилась вниз и теперь, уже отчетливо различимая, вихрем мчалась по берегу.
Агнесса протолкалась вперед.
— Керби!
Трап убрали. Агнесса кинулась к рубке, на ходу повторяя:
— Подождите, прошу вас, подождите!
Многие пассажиры с интересом следили за девушкой и собакой. Пес с лаем метался по пристани. Было еще не поздно: расстояние от борта парохода до берега составляло около пяти футов.
— Керби, прыгай! — крикнула Агнесса.
Керби напрягся и внезапно мощным прыжком очутился на палубе.
Они одновременно бросились друг к другу. Агнесса целовала пса прямо в морду, а он, исхудавший, неимоверно грязный, повизгивая, ласкался к ней. Пассажиры, дивясь, смотрели на бурную встречу друзей.
Преданные собачьи глаза сказали все без слов,
Агнесса повела Керби на корму, подальше от любопытных взглядов. Там села на вещи, а усталый Керби лег рядом, по обыкновению положив голову на колени хозяйки. Она гладила пса, а он вздыхал по-собачьи тяжко, словно понимая ее мысли или думая свою, такую же грустную, думу.
Агнесса уезжала растерянная, опустошенная, не успев очнуться от потрясения и осознать то, что так внезапно, разом разрушило ее жизнь. Она не могла представить себе будущего, а если все же начинала думать о нем, то перед мысленным взором сплошной стеной вставал беспросветный мрак.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА I
Город Хоултон невелик, но с чисто провинциальной наивностью гордится тем, чем гордятся и его собратья — гиганты: фабриками, деловыми конторами, увеселительными заведениями и магазинами.
Застроенный особняками центр хорошеет с каждым годом, вытесняя, уничтожая все, что может напомнить о существовании другой жизни, менее приятной, чем жизнь этих нарядных улиц. И все же по мостовой, случается, одновременно бегут кокетливые экипажи и влачатся грубые тяжелые повозки, в одной и той же толпе можно увидеть белые перчатки леди и застиранную юбку какой-нибудь фабричной девчонки.
Центр окружен районом строений, где живут люди со средним достатком; он самый большой, а на окраине жмутся к земле бедные, похожие на сараи бесформенные жилища — обиталища нищеты.
На первом этаже ветхого дома, в тесной комнатке с полупрогнившим полом и единственным выходящим во дворик окном живут трое: молоденькая женщина, маленькая девочка и собака.
Рано утром женщина вскакивает с постели, быстро одевается и будит малышку. И моментально из-под кровати вылезает огромный лохматый пес. В ожидании хозяйки он становится у двери. Девушка берет на руки еще сонную девочку и, выйдя за порог, стучится в соседнюю дверь.
Минуту спустя она вместе с собакой спешит по улице в центр города к большому ресторану, в котором выполняет одну из самых тяжелых и грязных работ — моет посуду. Рабочий день длится долго, до самой темноты, случается работать и по ночам.
Она исчезает в дверях черного хода, а пес садится на тротуар и, не сходя с места, не обращая внимания на прохожих, терпеливо ждет хозяйку.
Вечером, к великой радости собаки, женщина наконец появляется. Они идут обратно; по пути женщина забегает в лавку и покупает что-нибудь на ужин.
Вернувшись домой, она открывает ключом дверь, которую, если потребуется, можно выбить ударом ноги, хотя это никому не приходило в голову: в комнатке просто нечего красть. В холода хозяйка топит печку, а когда помещение наполняется теплом, забирает девочку от соседей.
У соседки тоже есть дети, требующие немало забот, но она не хочет отказываться от денег и соглашается присмотреть за малышкой.
Остаток вечера проходит незаметно. Хозяйка комнатки беседует и играет с ребенком или занимается своим убогим хозяйством.
И так — всю неделю.
По выходным дням они ходят гулять в расположенный неподалеку парк: девушка несет на руках малышку, рядом важно ступает пес. И девочка смотрит на мир широко раскрытыми наивными глазами, прижавшись к матери, для которой нет в целом свете существа дороже и роднее, чем маленькая дочь.
В квартале о девушке говорят всякое. Одни утверждают, что отец ребенка умер, другие — что он ее бросил, третьи — что она была гулящей девицей и родила дочь неизвестно от кого. Сама она никогда о себе не рассказывает, поэтому правды не знает никто. Живет она замкнуто, почти ни с кем не общается. Мужчины ее не посещают. Большую часть своего ничтожного заработка она тратит на дочь.
В их маленький мирок проникнуть трудно, они тщательно охраняют его, и некоторым обитателям квартала кажется, что девушка, девчушка и собака счастливы каким-то особым, тихим и печальным счастьем.
На первом этаже ветхого дома в тесной комнатке живут трое: Агнесса Митчелл, ее дочь Джессика и сенбернар Керби.
Агнесса покинула прииск с чувством утраты, утраты всего, что имела она некогда в этой жизни.
Ей некуда было ехать, и, выбравшись к железной дороге, она купила билет до первой попавшейся станции — городка, никогда не виданного ею, совсем чужого. Ей было все равно.
Предчувствия, возникшие еще в дороге, получили подтверждение: она убедилась в том, что ждет ребенка, но даже это событие, способное перевернуть, изменить всю жизнь, поначалу не вызывало у Агнессы иных чувств, кроме слабого, безотчетного удивления и столь же безотчетного страха перед тем, что еще не случалось испытать.
Агнесса нашла квартиру недалеко от вокзала и часто, сама не зная зачем, ходила встречать поезда; подолгу стояла на перроне, ожидая поезда, вглядываясь в равнодушно плывущую мимо толпу.