В этой высокой оценке нет скидки на малолетство предполагаемого автора, на «детскость», но в ней есть, конечно, точное понимание специфичности явления, о котором идет речь. Примерно теми же словами Чуковский мог бы оценить безымянный фольклорный шедевр неведомого создателя. Как и в лучших произведениях устного народного творчества, здесь есть определенная изысканность, самобытность, дерзость новаторства. Но это не плоды изощренного «головного» мастерства, литературной многоопытности, а результат кровной, органической близости к общей жизни, к общим переживаниям, являющимся изначальными истоками всякой подлинно народной поэзии. Истинная детскость и истинная народность, несомненно, смыкаются в своих истоках. Поэтический талант Агнии Барто— и в этом его счастливая суть — способен не только постигнуть, но и выражать это единство. Как бы далеко ни уходила писательница по пути мастерства, она ни на миг не отрывается от тех природных основ, имя которым народность и детскость. С размышления об этом и начинаются «Записки»:
«В стихах почти каждого поэта с годами начинает звучать грусть об ушедшей молодости. Но я гоню от себя сии лирические вздохи, ведь у моих читателей — детей нет вчерашнего дня, у них все — впереди, все — сегодня и завтра. Стихи, написанные для них, должны быть неистощимо молоды. А если сосредоточиться на том, что «Все миновалось, молодость прошла», тогда пиши пропало, детский поэт!.. Нет, у поэта детского свое, совсем иное лирическое «я».
О том, из каких слагаемых это «я» состоит, по каким законам оно формируется, как и чем обогащается, как живет, и рассказывают «Записки детского поэта».
Собственные детские воспоминания — слагаемое номер один. У Барто они несут печать первозданной свежести, остроты и подлинности. Автор «Записок», например, вспоминает свой визит с мамой к богатым родственникам. На буфете маленькая Агния впервые в жизни увидела ананас. «Он игрушечный?» — спросила она. «Нет, детка, — сказала хозяйка, — мы потом его попробуем». Кончился визит. То ли забывчива была родственница, то ли сберегала ананас для более именитых гостей, но «пробование» заморского фрукта не состоялось. И разочарованная Агния сказала, уходя: «А ананас-то все-таки игрушечный». «Хитрая у тебя девочка»,— заметила обиженная хозяйка, прощаясь с матерью.
Она, судя со своей «взрослой» точки зрения, увидела в словах ребенка тонкий намек на собственную корыстную расчетливость. На самом деле дети, если только они не приучены взрослыми к хитрости, простодушны и справедливы. Реакция девочки — нормальная детская: раз ананасом не кормят, держат его «для вида»,— значит он игрушечный. Другого ответа быть не может.. Не подозревать же, в самом деле, взрослого человека в обмане! Ребенок скорее склонен допустить обманную внешность предмета, чем обманную сущность взрослого.
В «Записках» Барто не раз возвращается к мысли о том, что пишущему для детей «надо постоянно общаться с детьми, идти в детский народ», знать не ребенка вообще, а конкретных, сегодняшних детей, наших маленьких современников. В главе «Великие о детях» она апеллирует в этой связи к авторитету Достоевского, Тургенева, Льва Толстого, Гоголя, Чехова. Ибо, по ее словам, в высказываниях этих писателей «находишь почти все главное, насущное для современного писателя, стремящегося глубже проникнуть в психологию ребенка. Разве не главное — детей надо уважать. Охранять их нравственную чистоту. Отвечать на их интерес к современности. Раскрывать их мир, обращаясь к их воображению».
Вот строчки из дневника писательницы: «Часто бывала я в детских садах...», «Была в яслях...». В годы войны, работая над книжкой «Идет ученик», посвященной юным уральцам, вставшим к отцовским станкам, Агния Барто вместе с подростками проходит учебную программу в училище, овладевает профессией токаря. Это помогает ей «проникнуть в психологию» уральских пареньков, героев книги. С целью ближе узнать сегодняшнего ребенка писательница может прибегнуть и к своеобразному «анкетированию» по методу «интервью», обратившись к своим семи-девятилетиим собеседникам с таким, например, неожиданным вопросом: «Ты можешь мне сказать: что такое душа?» Ответы, которые Барто приводит в «Записках», придутся «по душе» не одной ей, но и каждому взрослому читателю. Наши маленькие материалисты, как оказалось, не отрицают понятие души, но связывают его с добротой, сердечностью, великодушием.