Да, вероятно, не один «заслуженный» дедушка мог бы основательно задуматься над таким стихотворением, как «Дедушкина внучка».
У юных героев своих стихов поэтесса подчеркивает высокие качества, заслуживающие уважения и взывающие к подлинной требовательности,— вот почему она так едко высмеивает тех взрослых, которые проявляют в своих отношениях с детьми излишнюю умилительность, восторженность, готовность восхищаться каждой их выходкой, потакать всем их капризам и прихотям. Даже и малолетний ребенок чувствует — в соответствии со своим возрастом,— в чем заключается справедливость, правдивость, долг, ответственность за свои слова и поступки; но если это чувство систематически нарушается, если оно не укрепляется постоянно, а подтачивается теми взрослыми, чье влияние является решающим в воспитании и развитии ребенка, то, конечно, оно может поколебаться, ослабнуть, исказиться. А без этого чувства невозможно и нормальное развитие ребенка. Вот о чем говорят те стихи А. Барто, которые адресованы не столько нашим юным читателям и слушателям, сколько родителям и воспитателям. Преимущественно из таких стихов и составлена одна из книг А. Барто, «Про больших и про маленьких»,— и скорее про больших (и для больших, прибавим мы от себя); не случайно книга эта опубликована во «взрослом» издательстве («Советский писатель», Москва, 1958). Многие страницы этой книги адресованы родителям и воспитателям, особенно тем, кто склонен забывать о высокой ответственности перед детьми, как это мы видим в стихотворении «Гость», само название которого звучит горьким упреком, едкой издевкой над тем «приходящим» отцом, который заботу о сыне ограничивает игрушками и шоколадками. Он изредка навещает сынишку и слышит от своего пятилетнего Сашки недоуменный вопрос:
И едва ли отец, если смотреть правде в глаза, смог бы по-честному ответить ему на этот вопрос.
Здесь поэтесса говорит о тех жизненно важных проблемах, которые многих и многих родителей «заденут за живое».
Об ответственности за ребенка, за его душу, за его будущее говорит поэтесса прежде всего, обращаясь к взрослому читателю. Она необычайно пытлива и неутомима в обнаружении, исследовании — и осмеивании — всего того, что наносит (хотя бы из самых лучших побуждений) глубокий, а подчас и непоправимый ущерб детям, поощряет зарождение и укрепление всяческих сорняков, той цепкой и живучей растительности, которая, если не выполоть ее с корнем, может заглушить все остальное, дай ей только разрастись, — что мы и видим в стихотворении «Мама возражает» (в книге «Про больших и про маленьких»).
Против чего же возражает мама? Она возражает против того, чтобы сын участвовал в общей увлекательной работе — хотя бы вот такой, как посадка саженцев в саду (они же колючие!), или любой другой, если она требует хоть каких-нибудь усилий. А в результате оказалось, что сын с годами настолько привык к маминой опеке и защите (дескать, он же слабенький, да и родился в блокаду!), что уже отвык от труда, активности, деятельности и готов взвалить на других всю работу, которую мог бы сделать сам; в ответ на любую мамину просьбу о помощи он возражает уже окрепшим басом и ее же словами:
Нечто схожее мы видим в веселой аллегорической сказочке «Медвежонок-невежа» (1958), опубликованной в той же книге «Про больших и про маленьких». Вся нелепость и алогичность того, что порою происходит в семьях, где любовь к ребенку принимает характер слепой и безрассудный, а потому и приводит к самым дурным последствиям, наглядно показаны в этой очень веселой и очень острой «сказке для маленьких и больших»; здесь что ни сделает медвежонок, как ни набедокурит, все становится поводом для неумеренных восторгов его любвеобильных родителей:
А медвежонок отлично понимает, что такая мамаша ни в чем ему не откажет и ни за что не спросит с него настоящего ответа. Вот почему он и безобразничает в меру своих — пока еще небольших (но они со временем окрепнут!)—сил. А медведица только причитает, когда оказалось, что се сынок превратился в грубияна и оболтуса:
Пробовала она обратиться к мужу, но тот пропускал все ее жалобы и причитания мимо ушей, пока не случилось так, что «на родного папу мишка поднял лапу»; только тогда