Мы видим, что стих А. Барто является «свободным», а вместе с тем он чужд произволу. Сочетание разных размеров в пределах одного и того же произведения здесь внутренне мотивировано, вызвано стремлением подчеркнуть средствами стиха ту или иную особенность авторского повествования, его динамику, многотемность, многоплановость, переход от одного мотива к другому, разговорность интонации, ее выразительность; неизменно оказывается, что нарушение того или иного ритмического или метрического хода определено характером художественного замысла, связано с развитием сюжета, психологически мотивировано. Вот почему мы вправе говорить о внутренне жесткой дисциплинированности «свободного» стиха Барто.
В автобиографии, опубликованной в качестве предисловия к сборнику стихов, изданному в «Библиотеке советской поэзии» (Государственное издательство художественной литературы, Москва, 1961), поэтесса замечает, возражая тем критикам, которые утверждали, что она «слишком свободно» меняет размер своих стихотворений:
«Перемена размера подчас помогает вызвать у читателя, особенно у юного, новое внимание, новый интерес к содержанию. Конечно, необходимо, чтобы сохранялась музыкальная тема стихотворения, ритмическая дисциплина...» — и сформулированное в этих словах положение воплощается во многих стихах А. Барто, составляет один из основных принципов ее поэтики.
А. Барто никогда не упускает из виду звучания своего «детского стиха», постоянно заботится о том, что Маяковский называл «звуковым качеством». Она знает, что дети не любят стихов ритмически вялых, фонетически аморфных, и стремится придать произведению предельно четкое звучание. Ее стихи зачастую насыщены аллитерациями, повторами, внутренними рифмами; в них порою все звуки переплетаются, повторяются, создают ощущение сложного и яркого узора:
Эти стихи звучат весело, празднично — недаром они посвящены празднику и говорят о праздничных чувствах и настроениях наших детей.
В стихотворении «Веревочка» автор также передает особо приподнятые чувства своей юной героини средствами самого стиха, его особой звуковой настроенности:
А если некая Шурочка занята лишь собою и везде хочет услышать отзвук своего имени (конечно, в сопровождении лестных эпитетов!), то она и слышит его — хотя бы в шуршании листвы, словно бы подхватывающей и повторяющей ее имя — «Шурочка, Шурочка» — и шушукающейся о ней.
А уж если в стихи А. Барто залетит пестрый дятел, чтобы долбить по дереву, то и сами они радостно отзовутся на его стук:
Так любой предмет и любое существо, попадая в стихи А. Барто, по-хозяйски в них располагаются, меняя и преобразуя их язык, строй, звучание, требуя к себе повышенного внимания, что придает особую живость и выразительность этим стихам.
Необходимо подчеркнуть, что здесь звуковой строй соответствует настроенности стиха, его внутреннему движению, характеру выражаемой эмоции — недаром особенно выразительной в фонетическом отношении речь автора становится тогда, когда ему надо запечатлеть и особый внутренний подъем, праздничное состояние его героев, как это мы видим на тех страницах поэмы «Звенигород», где говорится о счастье ребят, которым родина вернула их детство:
и в самом названии города мы угадываем его веселую душу, красоту его домов и садов, в которых так привольно детям и птицам.
поясняет поэтесса, и в игре аллитерациями, в насыщенности повторами, в близости к складу народных песен, поговорок и скороговорок, считалок и частушек сказывается повышенная выразительность, приподнятость стиха. Она особенно чувствуется, когда речь заходит о больших и внутренне значительных событиях или лирических переживаниях юных героев А. Барто.