Мы можем обнаружить среди стихов этой поры немало слабых, слишком общих, сугубо декларативных или натуралистически-бытовых, лишенных глубокого и зрелого замысла. В них поэтесса зачастую еще только испытывает свой «почерк», только присматривается к своему читателю, недостаточно ясно представляя себе его особенности и требования, о чем свидетельствует сборник «Стихи», выпущенный Государственным издательством детской литературы в 1937 году; наряду с такими удачными сатирическими стихотворениями, как «Болтунья», «Мы с Тамарой», «Помощница», «Всё на всех», здесь немало и других, недостаточно зрелых и выразительных. Так, замысел стихотворения «Ты не пароход» слишком утилитарен и прямолинеен: предупредить нашу детвору, что много купаться вредно. Решена эта задача явно упрощенными и не очень-то действенными средствами:
Вот в укор подобным Ваням, не очень-то озабоченным тем, чтобы «потолстеть» (хотя и сама толщина ребят отнюдь не всегда может являться гарантией и показателем их здоровья), и создано это стихотворение, герой которого размышляет:
И автор по этому поводу наставительно замечает:
Но здесь авторские замечания — и увещания — бьют явно мимо цели, ибо ребята, к которым обращено стихотворение, меньше всего заботятся о том, чтобы «пополнеть» и «потолстеть», лучше они лишний раз выкупаются! Едва ли такие стихи могут захватить и в чем-нибудь переубедить их юного читателя...
В этом же сборнике опубликована и поэма «На заставе» (1936)—романтически возвышенное, но лишенное подлинного своеобразия повествование о поимке пограничниками — с помощью расторопного мальчугана — шпиона и диверсанта.
Здесь внимание автора сосредоточено на внешних чертах и аксессуарах; он стремится захватить читателя занимательностью самого сюжета, а вот характеры героев поэмы изображены весьма условно, приблизительно, без глубокого проникновения и подлинной наблюдательности (отличающей многие позднейшие произведения А. Барто), что и определяет — при обилии внешних эффектов и сюжетной занимательности — невыразительность и бросающуюся в глаза схематичность поэмы, построенной по условным канонам «приключенческой» литературы.
Порою и среди юмористических стихов А. Барто, относящихся к 30-м годам, немало попросту «развлекательных», исчерпывающихся описанием комической ситуации и не проникающих глубоко в суть затронутых событий. Вероятно, именно в связи с этим В. Шкловский, имея в виду «старые книги» А. Барто, справедливо заметил в свое время, что они «несколько обеднены, они были веселы, ироничны, они умели учить, но соглашались научить немногому» (В. Шкловский, «Об игре, мечте и поэзии». 1946). И далее В. Шкловский говорил:
«Эти книги хорошо читались. Но дальнее плавание, высокая и необходимая мечта, звезды, планы, идеи должны быть в детской литературе... Этого пока нет у Агнии Барто».
Да, во многих прежних ее книгах «этого не было»; поэтесса зачастую слишком сужала поле своего творческого поиска, своего наблюдения и «обстрела». Но, думается, в последующее двадцатипятилетие — пору настоящей высокой зрелости творчества А. Барто — подобные упреки уже не могли бы прозвучать по ее адресу, и многие новые книги А. Барто словно бы ответили призыву В. Шкловского и «согласились» научить — и учили — своего читателя очень и очень многому. Следует напомнить и о том, что вскоре после опубликования поэмы «Звенигород», в отклике на нее, В. Шкловский отозвался о творчестве А. Барто уже по-иному. Подчеркивая высокие художественные достоинства и жизненно важное значение новой ее поэмы (так же как и других произведений, свидетельствующих о расширении ее творческого диапазона и подлинной зрелости ее дара), он утверждал: «Агния Барто написала об общем, о самом главном. Она не прячет от ребят горя жизни, а показывает путь преодоления горя. Она не выбирает из неба жизни маленького куска, а показывает историю жизни, как историю неба; дает жизнь советских детей в ее развитии...— и, как продолжает В. Шкловский,— у нее никто не декларирует, никто не говорит для публики, но читатель видит мир, понимает его глубже, и для него мир встает в ином разрезе — обновленный, похорошевший, украшенный настоящей правдой». Действительно, многое из того, что написано А. Барто, говорит «о самом главном» — о том, чем живет юное поколение нашей страны, о важнейших вопросах его роста и воспитания.