Невеселая картина, но вдруг она оживает, наполняется светом и радостью, каким-то внезапным, неожиданным, а потому и особо дорогим теплом:
Почему же это произошло?
Юный рассказчик находит одно объяснение неожиданному появлению скворца в такое необычное время:
И хотя это объяснение может показаться невероятным и неправдоподобным иному недоверчивому слушателю или читателю,— для юного рассказчика оно является единственно бесспорным и естественным. Ведь и сам рассказчик этой истории в подобных обстоятельствах, наверно, поступил бы подобным образом! Вот почему таким неожиданным светом озарилась осенняя картина, ставшая как бы воплощением той любви и дружбы, какие связывают человека с окружающей его природой и ее обитателями.
Но нельзя не подчеркнуть и того, что доброе и активное начало, отстаиваемое в стихах А. Барто, не носит ограниченного, замкнутого в пределах одного лишь детского мира, характера — нет, оно широко открыто навстречу всей нашей действительности, неразрывно связано с нею, а потому и пронизано пафосом гражданственности, романтики, героики — в тех ее образах и чертах, какие могут быть близки нашему юному читателю и способны его увлечь и захватить. То повзросление юного героя А. Барто, какое раскрывается в книге «Я расту», обогащение его внутреннего мира вызывает новое, более зрелое качество и новый уровень его гражданского сознания, общественных чувств, воспитание которых издавна является предметом самых больших забот и раздумий поэтессы, определяет пафос и устремленность ее творчества и ее высказываний о сути и задачах детской литературы.
А. Барто, рассказывая множество занятных и остроумных историй из жизни своих юных героев или избирая лирически-возвышенные, а то и героико-романтические сюжеты, никогда не упускает из виду и своей «сверхзадачи». Раскрывая перед своими юными читателями богатство и красоту окружающего мира, который необычайно много может дать каждому из нас, она настаивает на том, что он и требует не малого. К какому бы читателю ни были устремлены ее стихи — самому маленькому или тому, кто уже задумывается о любви и «модной» прическе, она постоянно и неизменно, со ступени на следующую ступень, ведет его по лестнице, идущей все вверх и вверх, к одной цели, венцом которой является воспитание настоящего человека, достойного стать вровень с нашим временем. Вот что составляет пафос творчества А. Барто, которая справедливо полагает, что «настоящего человека» надо воспитывать с самых юных лет — не упуская ни одного года, ни одного дня.
Воспевая героическое начало, присущее нашим людям, А. Барто создает новую романтическую легенду «Старый великан», посвященную времени Великой Отечественной войны и прославляющую подвиги ее солдат и партизан.
Эта легенда повествует о судьбе огромного и некогда цветущего и великолепного дуба — «чуть не в три обхвата», от которого теперь остался только обугленный и изуродованный остов...
Что же с ними произошло? — спрашивает поэтесса, размышляя о своем безымянном герое, участь которого пока еще неясна нам, но уже волнует и захватывает наше воображение чем-то неведомым и загадочным, предчувствием значительности его судьбы.
Нет, все в судьбе старого великана было иным, исполненным гораздо более высокого и значительного смысла.
В дни смертельной для нашей Родины опасности, когда фашисты, ворвавшись в эти мирные края, совершали неслыханные злодеяния, он встал в один строй с теми героями, которые не щадили ни крови, ни самой жизни, защищая свое отечество:
И его ветвях укрывались наши дозорные — и словно с горной вышки просматривали всю окрестность. Этот дуб-великан был не просто опален огнем: он получил смертельную рану в бою, и его обугленный остов, гордо возвышающийся над окружающей молодой порослью, становится символом подвига, героики, высокой романтики. Да, здесь старый дуб, опаленный огнем той войны, от исхода которой зависели судьбы всего мира, предстает перед нами как одно из возвышенных воплощений стойкости и мужества наших людей,— воплощений настолько романтически возвышенных, а вместе с тем и впечатляющих, что мы понимаем: он прекрасен той красотой мужества и величия, какая и не нуждается во внешнем изяществе и благообразии для того, чтобы внутренне захватить нас, пленить наше чувство, потрясти наше воображение. Этот дуб