«Ты смотри, ничего доверить нельзя. Одного сопляка забить не могут». – ворчал главарь.
Смотря как Сваргов лежал в обнимку с мёртвым телом представительницы мерзкой для себя расы, плешивый совершенно забыл о смугляше в птичьей маске и наклонился к бывшему члену своей уже почти полностью разрушенной шайки.
«Ну и чего теперь сопли пускаешь? Жалкая тварь». – прошептал он ему – «Ты ведь понимаешь что сам убил свою женщину? А, ничтожество?»
В ответ ему донеслись лишь всхлипы и резкие вздохи.
«Ладно, не хнычь». – сказал плешивый, достав из кармана нож – «Сделаю тебе одолжение на последок. Сейчас отправишься за ней».
«Мор – ка! Мо – о – рка! Ребята – а – а!» – раздался голос эхом.
Оторвавшись от недобитого, вожак развернулся и увидел вдали шатавшегося паренька с жидкими усами над губой.
«Он наверху! Держите его!» – крикнул усатый а после закатил глаза и пал ничком, сверкнув торчавшим из спины метательным ножом.
Услышав зов, вожак не дожидаясь остальных ринулся к лестнице. Выставив мушку винтовки перед собой, он быстро преодолел ступени. Проигнорировав труп лопоухого подчинённого, что лежал возле издырявленной, толстой колоны, он осмотрелся по сторонам. Вновь никого не найдя, пребывая в недоумении, он начал, вертясь, бродить по округе словно умалишенный, как вдруг остановился почувствовав под своей ногой что – то мягкое и лёгкое. Подняв ботинок он понял что наступил на фетровую шляпу. Подняв и голову, он увидел что под крышей, растянувшись между балок, висел нанесший столь сильный урон его банде сын ненавистного ему юга. С зализанными чёрными волосами, смуглой роняющей красные капли кистью, толстым отводившим внимание от глаз клювом, он смотрел на человека под собой как истинный пернатый хищник под чьей личиной он и скрывался. Это был взгляд хищника не желавшего упускать свою намеченную добычу и он воистину внушал врагам страх.
Не успев предпринять ничего кроме как инстинктивно прикрыться винтовкой, расист встретил обрушившееся на себя тело и оказался на полу. Пользуясь моментом, человек в маске схватил гладкую голову сбитого с ног и ударил её об пол. Прорычав, здоровяк сбитым, но сильным ударом по пластиковому клюву сбросил с себя напавшего. Морщась, держась за разбитый затылок, он быстро привстал, мир в его глазах помутнел и начал медленно расплываться: дезориентировано ища выпавшую из рук винтовку, лысый нащупал древесину приклада, вот только подоспевший к нему ворон пронзил его кисть шпагой. Рассердившись, он попытался отбиться ударом мощной ноги по чужому, худому в сравнении с ним колену; получив удар, человек в маске отступил назад, вытащив из него клинок. Освободившись от стального плена, здоровяк немного отполз назад и быстро встал на ноги.
«Давай, сучья ты дочка… Иди ко мне…» – сказал он и достал нож здоровой рукой, – «Я тебя на куски порву!»
Не принимая во внимание длину вражеской шпаги, не собираясь мириться с образовавшимся положением, он принялся нарезать круги вокруг ворона, то и дело приближаясь и отходя, не забывая периодически взмахивая ножом перед чёрным клювом. Не переставая следить за действиями ублюдка, тот каждый раз поворачивал стан и голову к его новому местонахождению, но не торопился атаковать в ответ.
«Давай! Давай, сыкун!» – призывал и провоцировал плешивый, – «Чего ты ждёшь?»
Неосознанно выказывая всю свою нерешительность, он лишь всё больше мерк на фоне спокойного соперника: выплясывая перед ним танец войны, он начинал понимать свою нелепость в скрытых маской глазах. Наконец решившись на полноценную атаку, он приподнял руку для нанесения проникающего удара и ринулся вперёд, но один точный взмах шпагой перерезал его сухожилия вдоль всей руки. Не успел он посмотреть на свои же оголённые мускулы, как на его ноге зазияла новая глубокая рана. Следом за ней тут же красным занавесом раскрылась плоть на плече, а в завершение, единым движением с холодком проникнувшей в него стали, была разорвана печень. Движения шпаги были быстры и неумолимы: до сих пор лишь игравший со своей не понимавшей, с кем имеет честь сражаться жертвой, ворон наконец взялся за него всерьёз. Явившийся сторонник самосуда разбил его быстро, унизительно и максимально болезненно: почувствовав в своём горле резкий приток горькой, тёплой, собственной крови, вождь сплюнул и согнувшись пополам, молча пал.