Ну, конечно, и Ева Браун была тут. Она приехала из Мюнхена в элегантном наряде с целым запасом дорогих туалетов и заявила о своем решении умереть вместе с любимым человеком.
26 апреля сквозь дым и пламя в Берлин спустился самолет. Гитлер, узнав об «измене» Геринга, решил оскорбить его тем, что назначил его преемником генерал-полковника фон Грайма. Фон Грайм, вынужденный приземлиться на одной из улиц, пробрался затем в бомбоубежище, чтобы принять уже бесполезное командование авиацией, которой больше не было. Сопровождавшая его женщина оказалась известной летчицей Ганной Райч.
Итак, в убежище стало двумя обитателями больше. Но вскоре число их опять убавилось. Генерал-майор СС Фегелейн, шурин Гитлера (он был женат на сестре Евы Браун — Гретль), не выдержал этой жизни в убежище и, несмотря на свое «родство» с Гитлером, не ощущал потребности умереть вместе с ним «героической смертью». 27 апреля он исчез. Гитлер приказал найти его. Он был найден в своей частной квартире в Берлине в граждане-кой одежде. Напрасно просил он Еву Браун заступиться за него. Гитлер созвал военно-полевой суд из своих офицеров и приказал осудить Фегелейна на смерть. Его вывели из убежища, поставили к стенке и расстреляли.
Приговору над Фегелейном, вероятно, способствовало и подозрение, что он был замешан в гораздо более серьезной измене, чем афера Геринга. Было получено сообщение, которое вызвало еще небывалый нервный припадок: Генрих Гиммлер, известный как «верный Генрих», сделал врагу предложение о мире и капитуляции и, кроме того, обещал выдать Гитлера победителям. Гитлер в ужасе думал о конце, постигшем Муссолини, или о еще более страшном конце, то есть об унижении, которое, может быть, придется пережить перед смертью. Он уже видел себя выставленным на какой-нибудь многолюдной площади в России. Он вынул из ящика горсть небольших медных ампул, выглядевших как губная помада, и распределил их среди своих ближайших друзей. В ампулах содержался сильнейший яд — цианистый калий.
Предполагалось, что не все сразу покончат с собой. Более того, Гитлер приказал фон Грайму отложить самоубийство до тех пор, пока ему не удастся организовать воздушный налет на русские войска, находившиеся в Берлине. Фон Грайм возразил, что авиации для налета больше нет, и он хотел бы лучше остаться и умереть вместе со своим начальником. Но Гитлер настаивал. Для этого у него была еще одна причина. «Нельзя допустить, чтобы предатель стал моим преемником! — заявил он фон Грайму. — Надо схватить Гиммлера во что бы то ни стало».
Единственным оставшимся самолетом была маленькая двухместная машина, на которой два дня тому назад прибыл фон Грайм. При свете огромных пожаров Ганна Райч оторвалась от земли. Вскоре оба они были уже далеко от развалин Берлина.
В Берлине борьба шла уже не за улицы, а за каждый палисадник, за каждый дом, за каждую комнату. Немцы прекрасно забаррикадировались в вокзалах и туннелях подземной дороги, там же были размещены раненые, и под землею же отдельные части города сообщались друг с другом. Но русские тоже начали проникать в этот подземный лабиринт. Об этой войне в туннелях рассказал мне капитан Больдт: «Гитлер приказал открыть подземные шлюзы Шпрее, чтобы затопить туннели городской дороги с южной стороны имперской канцелярии. Тысячи раненых, находившихся там, погибли».
Гитлер считал важным иметь при себе яд. Его военный стенограф Людвиг Кригер описывал мне, как Гитлер сравнивал себя с Фридрихом Великим, у которого всегда яд был наготове.
В начале апреля Геббельс прочел Гитлеру о том периоде жизни Фридриха Великого, когда после смерти русской царицы судьба опять стала ему благоприятствовать. У Гитлера не было совершенно никаких шансов, когда 12 апреля вдруг поступило сообщение о смерти Рузвельта. Для Гитлера это означало, что чудо снова повторилось.
По словам генерала Эргарда Энгеля, при котором это произошло, Гитлер потерял тогда всякое самообладание. «Вот вам, неверующим! — воскликнул он. — Это снова знак Провидения!» На щеках его выступил болезненный румянец. «Рузвельт, конечно, собирался пережить меня, а умер! Смерть его означает, что в США изоляционисты возьмут верх!»
Но надежды Гитлера не сбылись, и он захотел узнать, действительно ли достаточна та доза цианистого калия, которая у него была. Никаких сомнений не должно было быть.
Сперва он хотел, чтобы его застрелил его личный адъютант, эсэсовец Отто Гюнше, но потом решил, что лучше сначала принять яд, а потом застрелиться. Но скоро ли начинает действовать яд и смертелен ли он?
Гитлер сам разрешил все сомнения. Ему нужен был объект для пробы. Для этого он выбрал своего единственного постоянного товарища, свою овчарку. После полудня обитатели убежища услышали, что собака вдруг взвыла от боли. Опыт дал положительные результаты.
СВАДЬБА МЕРТВЕЦОВ
Женщины убежища без конца расспрашивали о жуткой «губной помаде»: вызывает ли боли ее ужасное содержимое и какие. Гитлер с готовностью отвечал, рассказывая обо всех страшных подробностях. Он объяснил, что яд тотчас же парализует органы дыхания, а потом сердце. Смерть наступает только через несколько минут, но боль стихает через несколько секунд, ибо начинаются конвульсии.
Секретарша Гитлера, госпожа Юнге, сообщила мне: «Помню, что Ева Браун сказала: «А это не больно? Я ничего не имею против того, чтобы умереть героической смертью, только бы больно не было». Все засмеялись, но смех звучал не весело».
28 апреля по убежищу разнеслась сенсационная новость, которая взволновала его обитателей больше, чем артиллерийский обстрел: Адольф Гитлер и Ева Браун женятся.
О своем намерении Гитлер сообщил официально, в форме самого необычайного брачного объявления из всех когда-либо существовавших: он сообщил об этом в своем завещании, которое он продиктовал госпоже Юнге и которое кончалось распоряжением о виде погребения: «Я и моя жена избираем смерть, чтобы избежать позора поражения и капитуляции. Мы желаем, чтобы трупы наши были тотчас же сожжены».
Затем он продиктовал свое политическое завещание, которое госпожа Юнге назвала «не имеющим никакого значения». Он только повторил то, что говорил всегда в своих выступлениях и прокламациях.
В промежутке времени, прошедшем между диктовкой первого и второго завещаний, Гитлер обвенчался с Евой Браун. Я спрашивал Герду Кристиан, вторую секретаршу, принимавшую участие в свадебной церемонии, поздравила ли она новобрачного. «Нет, — ответила она. — Я не сказала ничего, потому что на деле день свадьбы был днем его смерти. Я не могла сказать ему: «От всей души желаю вам всего наилучшего», так как я знала, что произойдет. Это действительно была свадьба мертвецов».
И все же... было подано шампанское, а с шампанским пришло оживление. Было оно невеселым, но тем не менее к грохоту артиллерии и взрывам снарядов время от времени присоединялся слабый смех.
29 апреля в 2.30 утра перед столовой, как для торжественной цели, собралось человек 20 — 25: лакеи, повара и канцеляристы, обслуживавшие Гитлера и его приближенных в эти последние дни. Эрвин Якубек, который в течение многих лет обслуживал Гитлера в его личном поезде и последовал за ним в бомбоубежище, говорил мне, что Гитлер шел медленными, нетвердыми шагами. Тихим, неуверенным голосом он сказал, к ужасу присутствовавших, что решил покончить с жизнью и хочет проститься с ними. Он благодарит их за службу. У него тряслись голова и руки, и весь он согнулся как 80-летний старик. Он с трудом переходил от одного к другому и подавал каждому на прощание свою безжизненную руку.
После этой церемонии Гитлер подписал оба своих завещания и удалился вместе с женой.
В новом правительстве адмирал Дениц должен был стать президентом, а Геббельс — имперским канцлером. Когда Нюрнбергский суд внес приговор по своему первому процессу, я спросил Деница, почему он, военный, оказался замешанным в политике. Он заявил мне, что он не политик, и так как в это время находился в Плана, то и понятия не имел, что он назначен главой государства.