Услышав треск крыльев, Мика проснулся. Он открыл глаза как раз в тот момент, когда птица опустилась прямо на голову Авен. Авен тихонько заворчала во сне, но не пошевельнулась. Собака и птица излучали теплое золотистое сияние, оно разлилось по комнате, затопив сердце Мики бесконечной любовью и нежностью.
— Я знаю тебя, — шепнул Мика.
Он вытянул руку, надеясь, что птица перепрыгнет с головы собаки ему на палец. Она так и сделала. Птица и мальчик внимательно разглядывали друг друга. Глаза вьюрка сияли, их взгляд был настолько выразителен, что в душе Мики всколыхнулось целое море чувств — от невероятного облегчения, переходящего в ощущение абсолютного счастья, до сокрушительного чувства одиночества, которое навалилось на Мику, словно гигантская бетонная плита.
— Элли, — прошептал Мика.
За стеной в соседней квартире послышался шум, кто-то спустил воду в унитазе. Птица вздрогнула, сорвалась с руки Мики и метнулась к шкафу, в котором Элли когда-то хранила свои вещи. Она пролетела сквозь закрытую дверцу и исчезла внутри.
Мика спрыгнул с кровати и распахнул обе дверцы в надежде найти внутри шкафа золотого вьюрка. Но, к своему ужасу, обнаружил притаившегося в темноте телеголовастика, он сидел в дальнем углу шкафа и сжимал в руке светящуюся птицу. Она то ярко вспыхивала, то тускнела, то вновь разгоралась золотистым светом, словно колышущийся на ветру огонек свечи. Внезапно телеголовастик выкинул руку вперед и стиснул птицу в кулаке. Огонек моргнул и погас. Вместо теплого золотистого сияния комната заполнилась блеклым лунным светом, из глубины шкафа на Мику смотрела осклабившаяся физиономия монстра.
ГЛАВА 20
Крупный обломок астероида
Горман наблюдал за Элли через небольшое окно в стене, сделанное из бронированного стекла. Элли, облаченная в защитный скафандр, стояла посреди пустой комнаты. Она упрямым жестом сложила на груди руки и уставилась прямо на Гормана, сквозь узкую прорезь в металлическом шлеме он видел горящие недобрым огнем глаза девочки.
— Скажи ей, чтобы сделала это еще раз, — приказал Горман, обращаясь к сидевшему за пультом управления человеку в белом комбинезоне. — А потом еще, еще и еще, до тех пор, пока я не пойму, как она это делает!
— Но, сэр, эксперимент длится уже шесть часов, — как можно вежливее напомнил Горману ученый. — Она говорит, что у нее болит голова.
— Мне плевать, что у нее болит! — заорал Горман. — Я хочу получить НАУЧНОЕ объяснение тому, что там происходит. СЕГОДНЯ, ДО КОНЦА ДНЯ! ПОНЯТНО?! Скажи, чтобы принесли еще один обломок астероида.
— Принесите еще один обломок, — сказал ученый, наклоняясь к установленному на пульте микрофону.
Пару минут спустя в комнату вошли двое охранников, они толкали перед собой тележку, на которой лежал огромный кусок черного камня.
— Нет, я больше не могу! — закричала Элли. — У меня голова раскалывается!
Горман наблюдал, как один из вошедших разговаривает с Элли. Охранник пригрозил, что, если она не будет выполнять приказы мистера Гормана, Пака перестанут кормить, и он умрет от голода. Затем охранники свалили камень с тележки и ушли, оставив Элли одну в пустой комнате.
— Ты уверен, что все датчики работают исправно? — спросил Горман.
— Да, конечно, — кивнул ученый, — Малейшее физическое или химическое изменение в ее мозгу мгновенно фиксируется, данные передаются на мониторы компьютеров. Изнутри ее шлем похож на кастрюлю с макаронами — сплошные провода.
— Хорошо, — буркнул Горман. — Скажи ей, чтобы начинала.
Ученый склонился к микрофону:
— Давай, Элли, как только будешь готова…
Элли тяжело вздохнула. Обломок астероида был раза в два больше ее самой и раз в десять тяжелее. Мгновение Элли пристально смотрела на кусок черного камня, затем астероид взорвался. Взрыв был такой силы, что железные стены комнаты выгнулись дугой, огнеупорное стекло дрогнуло. В течение нескольких секунд мелкие осколки астероида со свистом носились по комнате, как будто в комнате бушевал торнадо. Когда буря утихла, Элли тяжело опустилась на один из обломков покрупнее.
— Довольны? Теперь я могу идти? — крикнула она, оборачиваясь к окну. — У меня ужасно болит голова.