- Ладно. – пытаясь разрядить обстановку, я приобнял Энджелу свободной рукой. – Извини, если обидел. Хочешь…?
- Я уже ничего не хочу! – Энджела скинула мою руку, сняла серьги с ушей и кинула их на стол: - На, подавись!
Бесконечные ссоры по пустякам я заливал алкоголем, к которому пристрастился не на шутку. Энджела с вожделением наблюдала за тем, как я саморазрушаюсь. Она будто бы ждала моего падения.
Не желая более ждать, в голове моей женушки созрел идеальный план, в духе мелодрамы про неоправившегося от аварии пьющего мужа-неудачника и матери-героини, которая сумела вырваться из цепких рук домашнего тирана. Специализировавшийся на подобных делах адвокат Джион Рихтер, который, по совместительству, также являлся школьным другом Энджелы, - разнес меня на суде в пух и прах. Бо́льшая часть совместно нажитого имущества отошла к теперь уже бывшей супруге. Мне же не досталось практически ничего, кроме, разве что, маленького гаража и, пылящегося внутри него, старенького харлея[1]. Имущественный вопрос меня волновал меньше всего. Самое главное – Джессика. Адвокат, гори он в аду, выставил меня перед судьёй этаким нарцистичным засранцем, отстранишемся от семейных проблем. Вишенкой на торте стала моя алкогольная зависимость… Вот тут-то я и поплыл, не зная как оправдываться. Признался честно, что кое-какие проблемы с алкоголем были, но это никак повлияло на семейную обстановку в целом. Судья, будто бы сочувствующе, покивала головой и вынес свой вердикт, от которого я был просто ошарашен. Чёрт с ним с нажитым имуществом! Джессика! Судья оставила её на воспитании у Энджелы, а на меня наложила временный запрет на приближение.
Поданные мной апелляции не только прошли в холостую, но и еще больше обозлили Энджелу.
В ту пору я, признаться честно, опустил руки и снова нашёл утешение в алкоголе. Пил до изнеможения, проклиная всех и вся. Сильно набрал в весе. Любой врач, на глаз, мог бы выставить мне диагноз: "Ожирение 1-ой степени". В бездну мне не дал провалиться Майки – мой двоюродный брат, приютивший меня у себя после развода. Он положил меня в клинику для алкозависимых, где я пролежал пару месяцев. Лечили меня не только от мании к огненной воде. Психологи еженедельно работали со мной, прорабатывая те или иные проблемы. К концу курса лечения они, без преувеличения, подправили мой жизненный компас, сломанный, в первую очередь, мной самим. Глупо винить кого-то в том, к чему причастен лично ты сам. Правильно сказал доктор Квон – врач-психотеррапевт с многолетним стажем: «Руки свои, сынок, ты опустил гораздо раньше…».
Как бы то ни было, с клиники меня выписали досрочно. В справке было указано: «ЗДОРОВ». Подобные резолюции в таких медицинских учреждениях выносятся крайне редко. Обычно пишут СТОЙКАЯ РЕМИССИЯ. В отношении меня же было твёрдое решение - ЗДОРОВ.
Спустя несколько месяцев после выписки я узнал, что Энджела вышла замуж за Рихтера, с которым, как оказалось, она крутила роман задолго до моей аварии. Однако их брак продержался недолго. Рихтер подал на развод и, ссылаясь на условия брачного контракта, потребовал с Энджелы половину всего её имущества. Успешно провернутая брачная афера заставила Энджелу продать, доставшийся мне от деда, двухэтажный котедж и машину, а на вырученные деньги расчитаться с бывшим мужем по судебным издержкам и долгам. Оставшихся же денег ей едва хватило, чтобы переехать к родителям в Мемфис и купить там недорогую квартиру на окраине.
Через год мы снова встретились с Энджелой в суде, где она потребовала лишить меня родительских прав. Её мотивы были прозрачны – деньги. Тогда-то между нами и было заключено соглашение, по условиям которого я должен был выплатить Энджеле, якобы в счет дополнительных алиментов, почти сто тысяч долларов. Энджела же, в последующем, обязуется не препятствовать моему общению с Джессикой. Соглашаться с подобными условиями для меня было крайне омерзительно, поскольку я не хотел выставлять дочь, в качестве разменной монеты в наших с Энджелой распрях. Но выбора не было. Мой адвокат и даже судья были единодушны: «Хочешь быть с дочерью — иди на компромисс с бывшей». С тех самых пор я только и живу тем, что зарабатываю на ежемесячную дань Энджеле, каждый раз, надеясь, что больше никаких козней в своей дурной головушке она не выстроит.
Старые раны вспыхнули от болезненных воспоминаний, прогнав сонливость. Я направился на кухню, открыл дверцу встроенного в кухонный гарнитур барного отсека с алкоголем. Непочатая бутылка виски одиноко пылилась на нижней полке. Рука уже было потянулась к заветному "антистрессу", когда смартфон завибрировал и подал короткий сигнал, оповещая о новом сообщении. Я раскрыл появившийся в мессенджере чат с неизвестным абонентом, который отправил мне голосовое сообщение. С нерешительностью я нажал на воспроизведение: