Но подобные директивы ничего не стоили, ибо совершенно не отвечали реальному течению событий. Они лишь еще и еще раз обнаруживали неразрешимость проблем фашистской стратегии и те противоречия в деятельности высших штабов, о которых мы ранее говорили. Они не соответствовали данным собственной разведки, какими бы ограниченными они ни были.
Разведка генерального штаба сухопутных сил, в частности генерал Гелен, который готовил доклады Гитлеру о положении на Востоке, несмотря на отсутствие многих сведений, особенно о возможностях по развертыванию военного потенциала СССР, о силах и намерениях Красной Армии, теперь стала гораздо более трезво оценивать ее мощь.
- Мой фюрер, - докладывал Гелен 15 января 1944 г., - все изученные мною факты позволяют дать следующую оценку общего положения противника. Он вероятно сможет, при истощении сил, как и до сих пор... Гелен сделал особое ударение ни словах истощении сил".
...При истощении сил, - повторил он, - все же сохранить на продолжительный срок имеющийся в настоящее время численный уровень Красной Армии и, увеличив ее состав, обеспечить полную готовность к наступлению достаточным количеством соединений.
Гитлер не понял как можно увязать одно с другим и попросил доложить яснее. Тогда Гелен заявил:
- В основном, мой фюрер, имеются все предпосылки для продолжения наступления Красной Армии.
Он заговорил о потерях Красной Армии, о ее "чувствительности к флангам" и обо всем другом, что, по его мнению, могло бы смягчить только что сказанное. Но все получалось выдуманно, ибо, перейдя затем к оценке "предполагаемых намерений противника на отдельных участках Восточного фронта", Гелен теперь уже просто не мог умолчать о многих слишком реальных вещах. Например о том, что на Украине советское командование сосредоточило большое количество танковых и механизированных корпусов и, вероятнее всего, "будет продолжать свои наступательные операции, чтобы оттеснить немецкие силы к Черному морю и румынской границе"; что между Ковелем и Дубно надо ждать ввода крупных сил "для охвата северного крыла группы армий Юг"; что в последующем необходимо считаться с возможностью сильнейшего удара на Минск, на Ригу и так далее.
- Поэтому действия противника в настоящее время, - заканчивал доклад Гелен, - позволяют предположить, что он собирается вести планомерно широко задуманные операции с наименьшим для себя риском.
Генерал посоветовал "сохранить немецкую восточную армию минимум в современном ее составе", т. е. не только не снимать войска для переброски во Францию, но и создать на Восточном фронте новые резервы.
- В противном случае следует ожидать обострения общего положения и наступления дальнейших более серьезных кризисов.
Этот доклад, из которого следовало, что Красная Армия не только не ослабела, но может наступать крупными силами по всему фронту, целиком противоречил главным основам и предпосылкам гитлеровской стратегии. Он давал понять, что отданная 3 ноября 1943 г. директива No 51 о повороте главных сил с Востока на Запад немыслима, ибо она, эта директива, как раз исходила из недооценки Красной Армии, из мысли о возможности ослабления немецкого Восточного фронта.
Вопреки ожиданиям бури не последовало. Гитлер колебался.
Он не знал верить разведчику или нет. Он и сам начинал сознавать неизбежность новых кризисов на Востоке.
Возникала тяжелая проблема: как удержаться на Востоке и вместе с тем выстоять на Западе, где нарастала угроза вторжения?
Из агентурных сообщений о Тегеранской конференции германская военная верхушка сделала вывод, что высадка англо-американских войск в Западной Европе, вероятно, неминуема. Гитлеровская разведка знала, что на обратном пути из Тегерана Черчилль встретился в Марокко с де Голлем, а по возвращении в Лондон - с Эйзенхауэром, который затем отправился в Вашингтон, где вскоре получил пост главнокомандующего объединенными силами союзников.
Немцы старались разузнать о целях и месте высадки. В начале января 1944 г. абвер сосредоточил внимание на районах Средиземного моря и Южной Италии. Он хотел установить переброску союзных войск и судов из этих мест в Англию и выяснить не готовится ли десант в Южную Францию.
Уже к 10 января 1944 г. штаб главнокомандующего группой армий "Запад" Рундштедта был достаточно информирован о ходе подготовки союзников к вторжению. Он считал высадку возможной в ближайшее время - погода позволяла произвести крупный десант. Главный удар ожидался между Шельдой и Нормандией. Не исключалось распространение англо-американских усилий на часть Голландии и Бретань{1198}. Германская разведка считала опасным участок Атлантического побережья почти в 600 км и не имела в конечном счете ясных представлений, где же все-таки произойдет высадка.
В феврале штаб Рундштедта считал вполне вероятными десанты также на юге Франции и на побережье Бискайского залива. Они будут предшествовать вторжению во Францию. Тревога насчет юга несколько улеглась лишь после получения информации о переброске из районов Средиземного моря в Англию трех союзных дивизий, в том числе одной танковой.
В первых числах января Кейтель указал Рундштедту: необходимо усилить береговую артиллерию, но о получении пополнений и техники "и не думать". Западный фронт обещали усилить подразделением разведки. Лишь во второй половине месяца Рундштедт стал получать некоторые подкрепления.
Штаб оперативного руководства ОКВ, который отвечал за "все театры военных действий" кроме главного - советско-германского, находившегося "в ведении" ОКХ, планируя и распределяя силы между подчиненными ему театрами на 1944 г., считал главной задачей "удерживать и оборонять "Крепость Европу" в том ее виде, в котором она находилась во время военных действий предыдущего года", т. е. по-прежнему владеть всей оккупированной Европой{1199}.
Наиболее полное обоснование такому решению дает документ под названием "Стратегический обзор и распределение сил германской армии" от 7 апреля 1944 г. Его содержание устно сообщалось всем командным и штабным инстанциям до командиров дивизий включительно.
Штаб оперативного руководства приходил к выводу, что в начале 1944 г. складывается "новое положение", требующее не оставлять перед угрозой вторжения оккупированную Европу. Он исходил из следующих четырех главных предпосылок.
Во-первых, из интересов военно-воздушных сил. Для них первостепенное значение представляют все выступы и выдвинутые вперед острова европейского континента, "чтобы иметь возможность заблаговременно перехватывать вражеские авиационные соединения" и, кроме того, чтобы иметь удобные базы для своих боевых соединений и разведчиков. "Оставление отдельных выдвинутых позиций европейской оборонительной системы неизбежно должно привести по меньшей мере к укреплению вражеских военно-воздушных сил и тем самым к решающему увеличению радиуса их действия. Если бы противнику удалось приблизить воздушные базы, то его большое наступление в воздухе, вероятно, приняло бы решающие в военном отношении размеры".
Во-вторых, удержание "Крепости Европа" необходимо для военно-морского флота, ибо задачи ведения войны (особенно подводной) требуют иметь в германских руках "все европейское побережье от Норвегии до испанской границы". При этом "чем дальше друг от друга находятся отдельные базы подводных лодок, тем эффективнее использование подводного оружия... Отдача отдельных островов и участков побережья противнику при его господстве на море в решающей степени затруднит ведение нами войны на море и разорвет коммуникации".
Третьими стояли проблемы "германского военного хозяйства". Сырьевые месторождения Европы должны оставаться под германским контролем. Но поскольку отдельные наиболее важные районы (никель Петсамо, румынская нефть, норвежская руда и т. д.) "лежат на европейской территории", они должны вместе с их коммуникациями охраняться в военном отношении. "Кроме того, продовольственное хозяйство после потери областей на Востоке не может отказаться ни от какой европейской сельскохозяйственной зоны".