Первый документ повторял доложенные Браухичем Кейтелю возражения против "Дополнения" к директиве No 33. Во второй записке, разработанной штабом сухопутных сил, особо подчеркивались трудности достижения намеченных целей.
После многих реверансов в адрес верховного руководства и, оговариваясь, что он исходит лишь "из военных соображений", штаб сухопутных сил излагал мнение о продолжении войны на Востоке. "Стремление русских будет заключаться в том, чтобы создать оборонительный фронт между Черным и Балтийским морями и остановить перед ним продвижение наших сил до наступления зимы. Они стремятся к позиционной войне по возможности впереди своих важных промышленных центров. Если им это удастся, то мы будущей весной встретимся с заново сформированными, вооруженными и обученными силами русских. Такое обстоятельство уже в ближайшее время потребовало бы использовать на Востоке крупнейшие немецкие силы. Стратегическая цель войны против России - в войне на два фронта быстрее устранить одного противника, чтобы иметь затем возможность всеми силами разбить другого (Англию), - тем самым не была бы достигнута. Поэтому задача дальнейших операций на Востоке состоит в том, чтобы при всех обстоятельствах сорвать этот план противника и тем самым создать предпосылки для выхода подвижных групп в глубину русского пространства". Это намерение, по мнению ОКХ, можно лучше всего выполнить, если удастся, "наступая на Москву, сломать спинной хребет русского оборонительного фронта. В этом наступлении будут уничтожены все предполагаемые крупнейшие русские силы, потому что русские будут биться за Москву до последнего и беспрестанно вводить в бои новые силы. Захватом района Москвы будет разгромлен центр русского аппарата управления, транспортный центр русских и важнейший центр русской промышленности. Россия будет разрезана на северную и южную половины, и тем самым будет чрезвычайно затруднено организованное сопротивление"{573}.
Штаб сухопутных сил предлагал, чтобы группа армий "Центр" начала готовить наступление на Москву, в котором участвовали бы не только пехотные, как требовал штаб верховного руководства, но и танковые войска. Браухич и Гальдер считали, что такое наступление может начаться не позже 12 августа и тогда в начале сентября будет достигнута Москва{574}. Они просили ОКВ доложить их мнение фюреру с тем, чтобы окончательное решение о наступлении на Москву было бы принято 4 августа.
Руководители генерального штаба нашли в себе силы, чтобы сказать наконец Гитлеру о мощи Красной Армии и, следовательно, тем самым косвенно признать ошибочность своих довоенных оценок. Более того, они уже в конце июля допускают возможность неудачи столь желанного для них наступления на Москву и признают, что Советский Союз своим героическим сопротивлением уже добился крупного политического и военного выигрыша. И в итоге, что особенно важно, генеральный штаб впервые, в разгар летней кампании, ставит вопрос о возможности продолжения войны зимой, о кошмаре превращения "молниеносной войны" в позиционную, следовательно, о провале исходного плана агрессии против Советского Союза и о возможной, с их точки зрения, "войне на два фронта" против СССР и Англии{575}.
Но вместе с тем генеральный штаб сухопутных сил, как и всегда, принципиально един с Гитлером и стремится лишь наилучшим образом выполнить единую задачу, пусть несколько иным путем. Он готов продолжать наступление, хотя теперь осведомлен, что такое Красная Армия и как она воюет. Генеральный штаб просит лишь одного: укрепить войска и главный удар сосредоточить на Москву. Ведь Клаузевиц и Мольтке учат, что после занятия вражеской столицы сразу наступает победа.
Пройдет очень немного времени, и германскому генеральному штабу придется убедиться в ошибках и заблуждениях не только Гитлера, но и в своих собственных, в обреченности и "южного", и "северного", и "московского" вариантов. И, наконец, в том, как опасно пользоваться советами даже больших военных авторитетов прошлых эпох, когда имеешь дело с новыми обстоятельствами в новую эпоху.
V
Чтобы понять, почему германское верховное командование в период с 23 по 30 июля начало пересматривать свои планы наступления на Восточном фронте, нужно обратиться к действиям советских войск под Смоленском. Тогда станет совершенно понятно, что дело не в том, что Браухич или Гальдер сумели за неделю убедить фюрера в своей правоте, что суть вопроса не в искусстве и трезвом взгляде генштаба и не в том, что генералы смело противостояли Гитлеру. Дело прежде всего в другом: Красная Армия своей героической борьбой сорвала планы ОКВ, вынудила Гитлера отказаться от планов немедленного наступления к Волге, на Кавказ и Ближний Восток и отдать приказ о переходе к обороне на главном центральном направлении советско-германского фронта. Ставка Верховного Командования Красной Армии приняла срочные меры по выдвижению на западное направление свежих сил, по расширению фронта обороны, созданию ее глубины и строительству оборонительных рубежей{576}. 20 июля по требованию И. В. Сталина главком западного направления маршал С. К. Тимошенко начал организацию наступления с целью ударами с трех направлений на Смоленск разгромить войска фон Бока. В последующие дни борьба достигла предельного накала. Ее главными очагами стали районы Смоленска, Ярцева, Ельни.
Вот некоторые документы советского командования, характеризующие атмосферу тяжелейшей борьбы тех дней.
Доклад маршала Тимошенко в Ставку 22 июля: "В Смоленске седьмой день идет ожесточенный бой. Наши части на утро 21 июля занимают северную часть города, вокзал на северо-западе, сортировочную станцию и аэродром в северо-восточной части. По показаниям прибывших вчера пленных, город завален трупами немцев. Наши части понесли также большие потери... Рокоссовский сегодня предпринял обход с флангов и тыла, но контратакой немцев вынужден отвести свой правый фланг на восточный берег р. Вопь, удерживая 38 сд тет-де-пон у Ярцево... 107 сд отбила трехкратную атаку севернее Ельня с большими потерями противника"{577}.
24 июля маршал С. К. Тимошенко доносил в Ставку: "В результате упорной борьбы в Смоленске части 16 армии продолжают удерживать северную, северо-западную и восточную части города, все время атаковывают противника, занимающего южную и юго-западную часть города... 20 армия т. Курочкина, сдерживая атаки до 7 дивизий противника, нанесла поражение двум немецким дивизиям, особенно вновь прибывшей на фронт 5 пехотной дивизии, наступавшей на Рудня и к востоку. Особенно эффективное и успешное действие в разгроме 5 пехотной дивизии оказала батарея "PC", которая тремя залпами по сосредоточенному в Рудня противнику нанесла ему такие потери, что он целый день вывозил раненых и подбирал убитых, остановив наступление на целый день. В батарее осталось 3 залпа. Просим о присылке еще двух-трех батарей с зарядами. 20 армия перегруппировала свой 5 мехкорпус и прикрыла тыл тов. Лукина и подготовила его, во взаимодействии с т. Хоменко, для удара в тыл ярцевской группировки противника.
В районе Ярцево в течение 3 дней идут кровопролитные бои с большими потерями для обеих сторон... В 13 армии могилевский корпус, окруженный 5 пехотными дивизиями, в результате упорных боев, особенно 22 и 23 июля, разбил две дивизии противника. Немцы образовали кольцо вокруг Могилева, и командующему 13 армией приказано, приведя армию в порядок, совместно с частями 21 армии и 4 армии начать наступление для соединения с могилевским корпусом"{578}.
27 июля маршал Тимошенко сообщал: "Противник, встречая наше упорное сопротивление, в ярости бросается во все стороны, и последнее движение частей ярцевской группировки на юг преследует цель отрезать пути питания 16 и 20 армий. К 20.00 27.7 обнаружено его поспешное окапывание по западному берегу р. Вопь и р. Днепр на участке южнее Ярцево, Задня... Ярцево твердо удерживается Рокоссовским"{579}.
На следующий день начальник штаба главкома западного направления маршал Б. М. Шапошников отдавал распоряжение войскам:
"1. Противник мечется и старается замаскировать свою неготовность к активным действиям мелкими наступлениями на различных участках нашего фронта.
2. Главнокомандующий приказал потребовать от всех командиров и бойцов самых решительных активных действий и не терять ни одного часа в нашем наступлении, а потому: