— Дай мне лучше тяжёлым по голове, если это сон – проснусь.
— Лиза, ну не реагируй ты так.
Шесть лет назад именно бегство Глеба ударило по мне больнее всего, и это же послужило главным доказательством его вины, а теперь выясняется, что никуда он не исчезал, отрицал обвинения, боролся…
Если мне сказали, что Громов, прихватив деньги, скрылся из страны, как ему объяснили, что я не прихожу? Ведь у него наверняка возникал этот вопрос.
— Папа, а когда шло следствие или на суде, ты с Глебом встречался?
— Да, пару раз.
— Он спрашивал обо мне?
— Лиза, ты ни туда ведёшь разговор.
— Спрашивал или нет?!
— Спрашивал, — вместо отца, ответила София. — Требовал с тобой свидания, очень настойчиво. Как нам объяснил обвинитель, чтобы использовать тебя как рычаг давления. Поэтому мы по совету адвоката, передали ему от твоего имени письмо, где ….
— Что мать твою вы сделали?! — схватившись за голову, во всё горло взвыла я. — Что вы там написали?!
— То, что ты и должна была ему сказать, если бы оценивала ситуацию никак по уши влюблённая девятнадцатилетняя девчонка, а взрослый трезвомыслящий человек, — процедил сквозь зубы родитель.
— Конкретно текст?! — прошипела я и уставилась на Софию, от неё в отличие от отца можно рассчитывать на откровенность и правду.
— Записку я своей рукой составляла, чтобы подчерк был женским, но времени прошло немало, поэтому не гарантирую, что повторю слово в слово, но смысл передам. Написала, что ты в Глебе разочарована, что он непорядочный человек, что ваши отношения были фатальной ошибкой, и ты о них горько сожалеешь. Также настаивала, чтобы он никогда не искал встреч и никаким способом не пытался с тобой связаться, а ещё, если в нём осталась хоть капля совести, чтобы признал вину и вернул деньги.
София говорила, а у меня перед глазами стояла картина, как Громов в окружении обшарпанных стен камеры, сидя на панцирной койке, разворачивает злосчастную бумагу, читает строки якобы от меня, бледнеет, хмурится, нервно трёт лоб, вгрызается взглядом в каждую ядовитую букву, а затем сминает листок и отшвыривает в угол эту мерзость.
— Вы когда это делали, вообще в себе были?! — протест внутри меня разрастался со скоростью лесного пожара, от бессилия, что уже ничего не поправить и не изменить, хотелось крушить и уничтожать всё вокруг, перевернуть стол, содрать шторы, вдребезги расколотить посуду, а ещё в буквальном смысле вбить родителям в головы, что ни у кого нет права говорить от имени другого человека. — Представьте. Только на одну секунду. Что Глеб был не виновен и получил это письмо!
— Лиза, если уже забыла, напомню, проводили расследование, состоялся суд, был вердикт, по которому Громову дали срок. Так что ни о какой невиновности и речи быть не может, — рыкнул отец.
— Да ну! — подскочив на ноги, в ответ крикнула я. — А у нас, конечно, ни одного невиновного за решёткой-то нет. Откуда такая слепая вера в судебную систему?
— Вот тебе, София, и доказательство, что мы тогда умно поступили, — папа переключил внимание на жену. — А ты сомневалась. Посмотри на неё, — родитель кивнул в мою сторону. — Она и сейчас за него грудью стоит. А тогда и подавно кинулась бы на защиту, ночевала бы возле следственного изолятора, на суде давала показания в пользу Громова, не исключено, что нас шантажом вынудила забрать заявление. Угрожала, что из дома уйдёт или ещё хлеще вены перережет, а, может, и о беременности кричала.
— Вообще-то, она здесь, — язвительно напомнила я.
— Вообще-то, за шесть лет можно было повзрослеть и избавиться от детской влюблённости. Лиза, он и ногтя твоего не стоит, манипулятор, аферист, вор, втёрся в доверие и обокрал, а ты тогда всё в трагедию превратила, месяц ведь с кровати не вставала, Софа на цыпочках возле тебя скакала из ложечки кормила, и сейчас всё повторяется. Ещё скажи, что встретиться с ним хочешь.
— Хочу, — честно призналась я. — И встречусь.
— Только попробуй, — прошипел отец и крепко сжал кулаки, словно в случае неповиновения готов ударить.
— Да, прекратите же вы, — почувствовав, что обстановка накалена до предела, вмешалась мачеха. — Близкие люди в тяжёлые времена должны друг друга поддерживать, а вы грызётесь. Андрей, вместо того, чтобы запрещать Лизе, объясни, почему этого не стоит делать. Расскажи, кто подвёл твою фирму к банкротству, и что Громов обещал сотворить с нашей семьёй.
Глава 2
— Елизавета, вы крайне редко соглашаетесь дать интервью, для актрисы это весьма необычно. Какова причина?
С разных ракурсов меня снимает несколько камер, в студии тишина, и хоть журналистка, ожидая ответ, старательно удерживает на лице маску доброжелательности, я отчётливо чувствую, как растёт её раздражение. И не без повода. На встречу я приехала с опозданием и откровенно не подготовленной. Это интервью организовал телеканал, как дополнительную рекламу перед премьерой сериала, в котором я сыграла главную роль. Поэтому у беседы есть чёткий сценарий, заранее расписано буквально всё: реплики, шутки, реакция, эмоции…