К моменту возвращения Мэта, Эш окончательно отошла от давления ошейника и наметила план действий. Первым делом ей нужны свободные руки и достаточно времени, чтобы вырастить кристалл с разрушительной магией. Если местные «дрессировщики» компетентны, то такой возможности ей не дадут пока не будут уверены в полной лояльности. «Буду действовать исходя из наиболее пессимистичного сценария. А значит придётся сначала делать вид что подчиняюсь, потом посопротивляться, потом сделать вид что меня сломали, пару раз попытаться сбежать, получить своё наказание, сделать вид что сломалась окончательно, пройти все проверки, и вот уже потом пытаться осуществить задуманное по-настоящему. Главное, чтобы к тому моменту хозяин не прибавил запретов… Но тут уж остаётся рассчитывать только на удачу,» — решила Эш.
Дрессировщик молча подошёл к пленнице и снова навис над ней. Через пару секунд Мэт сказал:
— Сейчас я ненадолго сниму с тебя кляп, и ты выпьешь то, что я в тебя волью. Будешь сопротивляться — накажу. Кивни если поняла.
Эш медленно кивнула.
Как Мэт и сказал, он снял с девушки кляп и принялся вливать ей в рот зелье из большой стеклянной бутылки. Зелье на вкус было приторным, и Эш хотелось его выплюнуть. Влив половину бутылки в девушку, Мэт вернул кляп на место, закрыл бутылку и снова покинул камеру. Зелье, которое он дал Эш было легендарного ранга и хранилось в личных запасах хозяина. И то, что Мэту его молча выдал хранитель по первому же требованию, подтверждало догадку дрессировщика — на воспитание новой пленницы не пожалеют никаких ресурсов. Мэта смущало лишь то, что хозяин не занялся дрессировкой лично… Обычно, когда пленного игрока собирались после дрессировки и «обучения» отправить наверх, хозяин не доверял процесс никому, даже Мэту.
А Эш уже через минуту начала бить мелкая дрожь. Зелье вызвало слабость… и возбуждение.
«Кажется… в этом блядском мире со мной такое уже было,» — подумала Эш, чувствуя, как внутри разгорается пожар. С каждой проходившей минутой думать становилось всё сложнее, киска связанной девушки истекала любовными соками, соски затвердели, и Эш шевелилась насколько позволяли путы, отчаянно пытаясь хоть обо что-нибудь потереться чувствительными частями. Увы, не получалось. Она лежала на жестком матрасе, на спине, и была связана так, что не могла ни перевернуться, ни достать грудью или киской до какой-либо поверхности. Те, кто связывал Эш, явно знали своё дело.
Минута шла за минутой, и под действием зелья Эш теряла чувство времени и не могла нормально думать. Она уже догадалась, что это явно был не просто афродизиак… Иначе всё закончилось бы одним лишь возбуждением, ведь разум Эш был неуязвим для воздействий низких рангов. Но от этой алхимической дряни девушку конкретно так развезло. Слабость, путающиеся мысли, потеря чувства времени, сильнейшее возбуждение, которое невозможно удовлетворить, тишина, темнота, обездвиженное тело… Эш казалось, что ещё немного, у неё начнёт ехать крыша. И это явно было ещё одним эффектом зелья — сама по себе девушка бы так легко не начала сдаваться.
«Если у них есть такие зелья… Всё будет куда сложнее…» — подумала Эш.
Наконец, дверь снова открылась и в камеру вошли. Вот тут воспалённый разум Эш смог убедиться, что восприятие времени полностью нарушено. Между звуками шагов, казалось, проходила целая вечность. Не говоря уже о том, что каждый шаг звучал как раскат грома и вызывал мучительно приятные вибрации по всему телу.
«Ну и дерьмом же меня напоили…» — мелькнула в голове брюнетки одна из немногих за последние полчаса внятных мыслей.
Эш не видела посетителей. Вместе с Мэтом в камеру вошли две девушки. Обе высокие, длинноногие, стройные, большегрудые, и весьма своеобразно одетые. На лицах девушек были черно-белые маски с причудливыми узорами. На ногах — туфли на высоком каблуке и чёрные чулки в сеточку. На телах были лишь портупеи, ничуть не скрывавшие внушительные груди. Соски были проколоты, с обеих сторон торчали металлические шарики. Трусиков не было вовсе, на лобках были татуировки, очень напоминавшие печать похоти Эш. Помимо этого, татуировки были и на плечах, руках, пояснице… И назвать хотя бы одну из этих татуировок «приличной» было совершенно невозможно. А ещё на девушках не было рабских ошейников. Такие артефакты на аборигенок не тратили…
Одна из девушек несла в руке большую чёрную сумку. Зайдя в камеру, она поставила её на пол, и выжидающе взглянула на Мэта. Взгляд же второй девушки был прикован к Эш, подрагивающей и мычащей в кляп.