— Осторожно… Выпейте немного бульона… Это придаст вам сил… — отозвался молодой мужчина.
Его тёмные глаза участливо посмотрели на меня, что вызвало недоумение — этот ли человек вообще бил меня плетью?
Однако инстинкт самосохранения сделал своё дело. Я жадно прильнула сухими губами к чашке. Один живительный глоток… Ещё… И ещё… Жизнь стала возвращаться ко мне, напоминая о себе болью во всём теле. Когда в чашке не осталось ни капли бульона, я почувствовала себя и лучше и хуже одновременно.
— Вот так, — улыбнулся палач.
— Почему ты помогаешь мне? — удивилась я.
Молодой мужчина покраснел, словно помидор.
— Вы очень красивая благородная дама. И мне вас искренне жаль… Иногда я просто ненавижу своё ремесло…
— Зачем же ты им тогда занимаешься?
— Мой отец занимался этим, а до этого его отец… Это точно такое же ремесло, как и все другие. Есть тонкости, за которые нас ценят, особенно Трибунал Святой Инквизиции, чтобы выбивать нужные признания.
С ужасом я посмотрела на этого в целом симпатичного молодого мужчину и, заметив моё состояние, он сказал со смущённой улыбкой:
— Ну, ладно. Я не хочу вас больше пугать. Постарайтесь немного поспать. Силы вам ещё пригодятся…
— Как тебя зовут?
— Очень любезно с вашей стороны, благородная госпожа, — поклонился он. — Меня редко об этом спрашивают… Сами знаете, из-за ремесла. А зовут меня Ори… Это сокращённо от Орион… моя мама считала, что это очень красивое имя…
— Она была права, — улыбнулась я.
Ори вышел, и я оглянулась кругом. В камере было сыро. Старая погнутая кружка и куча гнилой соломы, которая должна была служить мне постелью. Дневной свет попадал только через маленькую отдушину шириной с ладонь под самым потолком. Хотя я была рада и этой жалкой обстановке, поблагодарив небо, что меня не бросили в какую-нибудь яму, куда солнечный свет вообще не проникал. Однако я бы чувствовала себя намного лучше, если бы ошейник, который приковывал меня к стене длинной цепью, не натирал мою нежную кожу. Недолго думая, я оторвала от рукава своего платья кусочек ткани и просунула под металлический обруч, потом занялась своей грудью. В принципе у меня хватило сил, чтобы немножко подлатать себя — заживить ужасные раны, которые остались на моей спине и сделать так, чтобы они не кровоточили и подзатянулись. Грудь уже не болела, и я направила живительную энергию вниз живота, чтобы предотвратить родильную горячку.
По совету Ори я легла на солому и постаралась заснуть. Однако сон не шёл ко мне. Я всё время думала о моём ребёнке и о глазах Тэона, которые смотрели на меня во время экзекуции.
Когда часы пробили полночь, я заметила, что за дверью появилась полоска света и в коридоре послышались осторожные шаги. Заскрипели засовы и дверь открылась. Я думала, что это опять пришёл Ори, но на пороге стоял Тэон и держал в руках лампу, подняв её вверх.
Увидев меня, лежащей на соломе, он на мгновение застыл, как будто раздумывая входить ему или нет, но всё же, закрыл за собой дверь и поставил светильник на пол. Тэон стоял надо мной в своих белых одеждах, и мне показалось, что я никогда не видела его таким бледным с сероватыми помертвевшими губами и тёмными кругами под глазами. Сердце моё предательски ёкнуло, а кровь сильно застучала в висках.
— Господин Великий Инквизитор собственной персоной, — проговорила я медленно с иронией. — Вы пришли взглянуть на то, во что превратил меня палач или в каком состоянии я нахожусь, ожидая смертную казнь? И хочу сказать, что жду её с радостью, потому что смерть избавит меня от вас и всех подобных вам, жалких лжецов, которые попирают и искажают Истину, прикрываясь ложной святостью. А теперь, когда вы удовлетворили своё любопытство и злобу, можете идти со спокойной совестью, потому что само это понятие мало что значит для вас в принципе.
— Нет… — прошептал молодой человек, голос которого звучал неуверенно. — Я пришёл потому что… Потому что не могу иначе… Я молюсь днём и ночью, чтобы побороть своё желание прийти сюда… Но ты преследуешь меня повсюду… Даже во снах, ведьма…
Я медленно поднялась на ноги, прислонилась к стене, чтобы не упасть и посмотрела на Тэона в упор.
— Ведьма? — расхохоталась я. — Я считала тебя умнее.
— Я тоже считал себя умнее… И сильнее… — хрипло ответил доминиканец. — Думал, что вера в Господа защитит меня! Но вот уже долгие мучительные месяцы, как ты преследуешь меня… Отравляешь мою жизнь… Являешься по ночам… терзаешь, мучаешь… Я даже несколько раз думал о самоубийстве, чтобы освободиться от тебя… И если бы не страх за свою бессмертную душу, оказаться в числе проклятых, я бы давно сделал это…