— И это тебе не интересно, маленький Кронид?
— Это мне не интересно. Мне интересно — как становятся Владыками.
Кажется, эта, за плечами, обрадовалась. В ладошки захлопала почему-то. Голос пролился жидким, только что вытопленным из сот мёдом:
— Мне помочь тебе чем-то, маленький Кронид?
— Ответь мне честно. Скажи мне — что такое быть Владыкой.
Я спрашивал у других. У мудрых людей Золотого века. У нимф — моих воспитательниц. На нынешнем пиру я даже ухитрился спросить об этом у Япета.
Все давали разные ответы, а кто-то так даже молчал. Я слышал о преклонении, о величии, о власти. Япет — тот об ответственности что-то нес. Красиво так нес, заслушаешься.
Только голос этой, из-за плеч — правдив и грустен.
— Наверное, ты сам уже догадался, маленький Кронид… Быть Владыкой — значит воевать. Значит — лгать. Значит — пойти на все, чтобы сохранить свое место. Это — значит всегда быть одиноким. У Владык не бывает…
Я молчал. Смотрел на перемигивающиеся звезды — Уран-Небо понуро глядел с небосклона тысячью глаз. Подтверждал каждое слово из-за плеч: да, у Владык не бывает.
Не бывает любви — жены или любовницы.
Не бывает дружбы — подданные или враги.
Не бывает…
Я смотрел на звездное покрывало от подножия Олимпа. Где-то там, наверху, притаился дворец — лег в засаду, приготовился к прыжку. Наверное, хотел навалиться всей тушей на плечи. Пастушку, ожившему пророчеству, будущему царю… Владыке?
— А теперь скажи мне, маленький Кронид. Ты действительно хочешь себе такую судьбу?
Усмехнулся, потрогал лук. Теплый металл мягко вздохнул под пальцами.
— Нет. Но я ее возьму.
— Зачем же?
— Потому что все мы хотим себе не свою судьбу. Воин желал бы быть хлебопашцем. Хлебопашец — басилевсом. Басилевс — философом. Женщина — мужчиной, странник — отцом семейства… Скажи, что было бы — если бы тебя не было? Если бы каждый мог выбирать себе судьбу по своему вкусу?
Из-за плеч донесся вздох. Пролился задумчивый шепот, кажется даже — обиженный:
— Ты думаешь — тогда было бы лучше, маленький Кронид?
— Лучше бы не было. Потому что не всем из нас дано выбирать. Я — ожившее пророчество, Ананка Крона. Я уже выбрал — даже если сейчас попытаюсь все переменить… скажи, что будет, если я и правда попытаюсь все переменить?
Молчит, только шелестит чем-то. Свитком своим, наверное. Или просто одеждами — удаляться, что ли, собирается.
— Ты решил брать трон еще до того, как пошел против отца.
— Да.
— Ты знал, что сядешь на олимпийский престол, когда говорил, что не сделаешь этого?
— Да.
— Что же тебе нужно, мой маленький Кронид?
— Мне нужно время.
Ате я потом сказал то же самое. Когда покинул подножие Олимпа и прибрёл на Крит. Вообще-то, хотелось навестить Левку, сказать, чтобы не волновалась об этом мнимом предательстве… но пошел я — к Ате.
Предстояла долгая игра.
— Ты солгал, — радостно сказала она, когда я нашел ее за плетением венка из одуванчиков. Желтый венок, пушистый, выедает глаза яркостью.
— И собираюсь лгать дальше.
Амалфея, которая за мной на Крит увязалась, венком была очарована. Ата расхохоталась и нахлобучила козе венок на голову.
Венца, правда, не получилось — получилось царское ожерелье.
— Дальше?
— Дальше. Хочешь поиграть?
Ну, еще бы она не хотела — заискрилась вся. Подруга по играм своим весельем никогда не насыщается, готова играть дни напролет, только боги и смертные почему-то не ценят…
— Во что?
— В настоящего царя. В желанного царя. В мудрого, отважного, сильного, обожаемыми подданными царя…
— И откуда возьмешь такого? — поинтересовалась богиня обмана, склоняя голову набок.
Я пожал плечами. Развел руками.
— Да из себя сделаю!
Ата прыснула еще раз — мелкими смешочками. Покосилась на меня. И выговорила наконец: