— Это, — искушающе шепнул сзади Джейк, — посвящение. Оглядись вокруг, Бетани. Это — твое царство, а они — твой народ.
— Я им не королева, — огрызнулась я, — и никогда ей не буду!
— Но они тебя ждут, Бетани. Ты им нужна. Они так долго тебя ждали. Только подумай, как многое ты могла бы здесь изменить.
— Я не в силах им помочь, — слабо возразила я.
— Не в силах или не хочешь?.. Впрочем, давай уже продолжать, — встрепенулся Джейк, жестом выдвигая вперед отца Бенедикта. — Начинаем.
Я понятия не имела, как происходит «посвящение», однако знала, что проходить его нельзя. Надо бежать. Я метнулась к ступенькам, успела сделать шаг или два вниз, но меня тут же остановила свита Джейка. Демоны окружили меня роем, стали хватать со всех сторон горячими руками. Наслаждение искажало их лица, и сквозь прекрасные маски то и дело проглядывали уродливые черты. Меня мигом водворили на прежнее место, и Джейк безмятежно уселся рядом. Священник возложил ему на голову серебряный венец из сплетенных виноградных лоз, засиявший на его черных волосах. В узловатых пальцах отца Бенедикта появилась вторая такая корона — для меня. Он заговорил, и его гортанный голос разнесся над площадью.
— Сегодня мы приветствуем нового члена нашей семьи. Князь искал ее долгие века, и мы разделяем его радость. Она — не простая смертная, поддавшаяся искушению власти и бессмертия. Она явилась из высших сфер — из мест, именуемых Царствием Небесным. — Слушатели дружно ахнули. Я задумалась, сохранилось ли в их истерзанной памяти понятие о Небесах. Почему-то я в этом сомневалась. — Вы будете служить ей, преклонитесь перед ее волей. — На каждом слове хотелось вскочить, но меня наверняка заставили бы замолчать. Отец Бенедикт заключил: — Я представляю вам новую княгиню Третьего Круга, ангела Бетани!
С этим словами он развернулся и надел мне на голову венец. И тотчас алое небо озарилось вспышкой молнии, пепел вихрем взметнулся вверх, заставив души пригибаться и прятать лица. Демоны, по-моему, наслаждались реакцией толпы.
На том церемония и закончилась. Священник проковылял вниз, толпа стала расходиться. Мы уже возвращались к машине, когда к нам прорвался ребенок в лохмотьях — маленький, хрупкий, с крысиным личиком. Он умоляюще протягивал ко мне руки. Диего первым заметил его, выскочил из процессии и схватил. Беспощадные пальцы сжали детское горло. Я в ужасе смотрела, как задыхается ребенок, выкатывает глаза, бессильно бьет руками по воздуху… Затем Диего, словно наигравшись, отшвырнул мальчика в сторону. Из горла несчастного вырвался странный булькающий звук. Все во мне требовало броситься ему на помощь. Я уже сделала шаг, но жесткая рука Джейка меня остановила.
— Где твое достоинство? — рявкнул он.
И тогда я, не раздумывая, лягнула его в пах и высвободилась. Разметая пыль шлейфом платья, я успела подбежать к мальчику и подхватила обмякшее тельце. Ребенок не открывал глаз. Я нежно смахнула пыль с худых щек, положила ладонь на грудь и собрала всю сохранившуюся во мне целительную силу, чтобы вернуть ребенку украденную жизнь. Когда губы его обрели цвет, а веки затрепетали, я ободряюще улыбнулась мальчугану. И только теперь заметила, как тихо вокруг. Все лица были обращены ко мне. Не успела я шевельнуться, как меня окружили и увлекли к машине. Джейк, сев рядом, отчаянно выдохнул мне в ухо:
— Никогда так больше не делай! О чем ты только думала? Мы — дети Люцифера, наша цель — причинять страдания, а не облегчать их.
— Говори за себя, — храбро ответила я.
— Слушай! — Джейк схватил меня за плечо. — Семь небесных добродетелей в аду считаются за семь грехов. Даже я не сумею тебя защитить.
Я уже его не слушала. Мне вдруг стало очень спокойно. Теперь я знала, что не бессильна даже в аду, и все мое тело ожило от этого сознания. Я всего лишь сделала то, что было в моей природе: утешила страждущего. Я сосредоточилась на своей целительной силе и почувствовала, как она копится у меня под кожей. Крылья так и звенели, стремясь развернуться, но я пока сдерживала их порыв. Мое тело засияло, свет разлился по машине, вырвался на пыльную равнину, прокатился над головами. Пламя в небе померкло, сменившись молочной белизной. Где-то на заднем плане звучал голос Джейка: «…Что ты делаешь? Сейчас же перестань, я тебе запрещаю!»
Наконец сияние поблекло и погасло совсем, оставив после себя одинокую белую бабочку. Она парила над толпой, словно искра надежды в море отчаяния. Все лица обратились вверх, в изумлении или в ужасе. Джейк окаменел. Видя, что он на время вышел из строя, Азия взяла командование в свои руки.