Зацепившись за холодный поручень, Эни ловко вскочил внутрь и снова сел к окну. Джаппер взревел, заглотив холодный воздух четырьмя лопастями на днище. Дождь успел кончиться, и за окном был виден утопающий в огоньках, фонариках из легкого целлофана и узких реках улочек ночной Чаки-чанд. Здесь встречались два конца транспортной сети. Здесь она закольцовывалась, перетекала из конца в начало, но никак не наоборот – движение велось только в одну сторону. В нос ударил резкий запах специй. Эни не переносил большинства блюд китайской кухни хотя бы из-за этого запаха. «Отвратно», - поморщился кин и закутался в воротник плаща.
Янгер закрыл глаза и откинулся на спинку сидения. Ему хотелось поскорей попасть домой.
Глава II
Джаппер остановился в Атсуноби на самой оживленной улице. Эни спрыгнул с подножки и поплелся к дому. Ноги едва слушались его, но он находил в себе силы идти дальше. Голова тревожно гудела - нервная система требовала подпитки, но он не хотел закидываться плазмой до "Янгертауна". Линдси ждала его еще трезвым - предстояло обсудить какое-то важное дело, о котором она умалчивала до встречи и не стала говорить по паду.
Эни смотрел вверх и по сторонам. Он шел, будто погруженный в сон. Двадцать лет янгер живет тут, но до сих пор не может осознать свое существование в полной мере, свыкнуться с кричащей, бегущей, стремящейся наполниться и расшириться реальностью. Холодное, мрачное пространство вокруг окружает и душит его. Оно кажется забитым до предела. Все, что попадает в поле зрения кина движется и суетится, каждый объект перемещается будто по заданной траектории. Кины вокруг выглядят копиями тех, кого Эни видел уже тысячи раз до этого, каждый встречный отдаленно напоминает прошедшего секундами ранее. Пестрые виниловые куртки, мягкие субстратные комки, голос робота, сладко шепчущий на фоне, коробки зданий – пластмассовая жизнь крепко сжимала янгера в своих объятьях и не желала отпускать, как сильно бы он не хотел на свободу.
Эни поймал себя на мысли, что, может, Атсуноби вовсе и не его дом. Он пнул пустой пакетик из-под субстратного горошка, валявшийся на дороге. Пакет отлетел в сторону, закружился в воздухе и упал вниз. С этикетки на янгера смотрел радостный житель бета-измерения, стоявший на фоне субстратных машин. «Каанджа-юнайтед», - значилось вверху вместо логотипа. «Значит, вот перед кем ты ползаешь. Будто бы твоя жизнь так уж хороша и значима. Будто жизнь вообще…», - Эни мысленно усмехнулся, глядя на широко улыбающегося синекожего бетовика и угрюмо посмотрел на проходящего мимо кина. Весь мир был ядовитым, холодным и бесконечно пустым. Эни с досады снова пнул упаковку и двинулся дальше, не цепляясь больше взглядом за мусор на земле.
Неба в Атсуноби не было. Вместо него жителям этого дешевого спального района приходилось смотреть на густую сеть проводов, ведущих к одному каналу в башне «Эдвётисмент гроуп» – крупнейшего медийного агентства. Все летающие билборды, светящиеся панели, огромные экраны на зданиях, реклама на устройствах и голограммы на небе - их собственность. Кокон, как его называли, представлял собой огромный клубок проводов, похожий на толстых змей, связавшихся воедино и пожирающих друг друга, запутанный в одно нечто, к которому вели все провода. Здесь-то и зарождалась вся новая информация – от реклам субстратных конфет до сводок новостей. Что будут покупать завтра? Откуда придут новые катаклизмы? Из чего будет сделана модная одежда в этом сезоне? Как будет меняться жизнь? Какой новый вирус заставит содрогнуться весь мир? Где жизнь легче, лучше, что правильней, чем жить, как жить, с кем жить? Что есть, что не есть? Что бросить, а что нет? Что любить, что ненавидеть - все это решали, производили и выдавали порционно каждому, кто умел слышать, видеть, осязать прямиком отсюда. Само чрево инфополя нависало черным клубком спутанных змей проводов над жителями Атсуноби.
Сеть из проводов занимала все пространство над крышами высоких "коробок" из технопластика. С изобретением этого прочного и не пропускающего свет, воздух и звук материала жилье в этом квартале стало куда дешевле. Началась жилищная лихорадка - кины, жившие до этого в капсульных мотелях, Ульях («многоэтажные дома с мизерными комнатками, очень популярные среди бедных приезжих» – гласило частное издание), или просто на улице, начали покупать себе квартиры в, казалось бы, очень неплохих домах по смешной цене. Этим воспользовалась фирма "Ринзай" - монополисты в сфере торговли недвижимостью. Жилье отдавалось почти задаром, строились все новые и новые дома, кины стояли в огромных очередях, чтобы оформить договор. Единственной загвоздкой было то, что, по договору, после смерти владельца, фирма имела право выставить его квартиру на торги. Переписать жилье на имя родственника при жизни было невозможно, как и продать. Так же случилось и с его квартирой. После смерти сестры, Хейдзо с маленьким Эни на руках был вынужден перекупать свою же комнату за огромную для него цену. Но выбора не было - жилья в другом месте ему было бы просто не найти.