Он, конечно, совсем не поклонник такого кинотворчества, рожденного, несомненно, каким-то больным разумом. Однако, кое-что успел посмотреть одним глазом, чтобы иметь представление о современном кино. Словом, все сейчас вокруг него до боли напоминало декорации для одного из таких фильмов — мрачные покосившиеся избенки, звенящая тишина с угрожающими зазываниями воздуха, угрюмые люди с лицами землистого цвета. Как есть зомби-апокалипсис в одном отдельно взятом селе.
Уже чувствуя, что впереди его тоже не ждет ничего хорошего, Пушкин тяжело вздохнул. Махнул рукой крестьянам, и пошел дальше. До барского дома — одноэтажного вытянутого строения — осталось всего ничего.
— Как там говорилось в одной рекламе — хорошо иметь домик в деревне… Ха-ха-ха, — зло хохотнул, вспоминая приторную до ужаса телевизионную рекламу из конца 90-х — начала 2000-х годов про молочную продукцию. Там добродушная бабуся с румяными щечками с улыбкой наливала молоко в глиняный кувшин, а рядом за столом сидели пухленькие довольные детки с ложками и «наворачивали» сметану и творог. После видеоряда слащавый голос за кадром объявлял, как хорошо иметь домик в деревне. — Я бы вытащил всех этих заочных любителей села и ткнул рожами прямо в эту жижу, а лучше вон в ту навозную кучу. Потом бы послушал про домик в деревне. Чертовы инфантилы…
Когда до дома осталось не более двух — трех десятков шагов, на крыльцо вылетел какой-то мальчишка в полотняной рубахе, задрал ее и прямо оттуда пустил желтую струйку. Но увидев Александра у околицы, тут же рванул обратно.
— Ну сейчас начнется представление, — вздохнул Пушкин, прибавив шаг. Жутко хотелось стянуть с ног мокрые насквозь сапоги, натянуть на ноги что-то шерстяное и сесть у огня с кружкой горячего чая. — Встреча любимого «барина»…
И правда, через пару минут на крыльцо высыпало с десяток человек дворни самого разного возраста. При виде него зашушукались, задергали головами, прикладывая к глазам ладони. Наконец, кто-то осенило.
— Барин… — вскрикнул один голос.
— Господин… — сипло подхватил другой.
— Ляксандр Сяргеич… — выдохнул третий.
Один момент, и к Пушкину рванул сразу трое мужиков. Впереди всех, спотыкаясь и едва не падая, бежал пухленький мужичок без шапки и в тулупе нараспашку.
— Ляксандр Сяргеич, батюшка! — кричал он, задыхаясь от бега. — Милостивец! Родненький, что же ты пехом-то? Али разбойники напали?
Подбежал, и брык в ноги вцепился, словно повалить хотел борцовским приемом. Оказалось, обнимал.
— Мы же и не ждали… Как же так? Самолично по полям, по грязи своими белыми ноженьками, — квохтал он, словно наседка возле птенца. В ноги так вцепился, что и шагу сделать нельзя. — Сапожки мокрые! — жалобно с надрывом причитал, хлопая по голенищам сапог своего барина. Лицо при этом такое горестное сделалось, что впору было в церковь идти, и священника звать. — Ведь так и до хвори совсем недалеко. Ой, что я, старый дурень, такое говорю⁈ Совсем из ума выжил! Эй, Митька с Петькой, берите нашего батюшку на руки и несите в дом, к печи. Что встали, буркалы вылупили? Живо Ляксандра Сяргеича взяли!
Пушкин и опомниться не успел, как его на руках внесли в дом. Правда, от усердия парни на своем пути едва косяки с дверью не своротили.
— Сюды, сюды, нашего милостевица, кладите! — покрикивал пухлый мужичок, тут же бросаясь стаскивать с Пушкина сапоги. — Вот, Ляксандра Сяргеич, все ужо будет хорошо. Чичас все высушим, на ноженьки валенки оденем. А чтобы быстрее согреться, пуншу сделаю. Батюшка вам, Сяргей Львович, очень уже охоч до пуншу. Как приедет, так обязательно прикажет нести. Мол, живо неси, Михайла, пуншу…
Наконец, мужичок с мокрыми сапогами куда-то умчался, оставив Александра одного и давая ему осмотреться.
— А в комнате бодрит… Похоже, не во всех комнатах топят. Дрова экономят… Точно, полы ледяные, стены влажные, да и в воздухе сыростью тянет, — поэт недовольно потянул носом. В воздухе, действительно, отчетливо пахло грибами. — Тут бы протопить все хорошенько, прежде чем спать.
Качнул головой, разглядывая обстановку в комнате. Все ему более или менее было знакомо. Вон его письменный стол, подвинутый ближе к печи. У самой стены стояла книжная полка с его любимыми книгами. Чуть дальше аляпистый диван с фигурными ножками в виде львиных лап. На седушке промятое место, похоже, его любимое место.
— Бр-р-р, холодновато все же… Как бы, и правда, не простыть, а то с местной медициной запросто туда отправишься, — с этими словами скосил взгляд на потолок. — Хм, честно говоря, с нашей медициной тоже лучше не болеть… Черт, не таким я себе представлял Михайловское, совсем не таким. Вот тебе и пушкинский парадиз. Да тут дыра дырой! Если не от простуды, то от скуки точно помрешь.