— Теперь, похоже, господин Пушкин и с долгами рассчитался… Совсем неугомонный.
А взять его придумку с лотереей, на оглашение результатов которой чуть ли не весь город собрался. Жандармы с полицией так всполошились, что побежали в сторону казарм с гвардейцами. Решили, что мятеж или заговор какой-то начался. Наверняка, 1825-ый год, будь он неладен, вспомнили.
— Выдумщик, черт его дери…
Поначалу император, как в его свите, решил, что эта лотерея какое-то мошенничество, чтобы обокрасть подданных империи. Ведь, кто в здравом уме за копейку целую тысячу рублей даст? Кто себе в убыток действовать станет? К счастью, быстро во всем разобрались, и никого арестовывать не стали.
— Хитрый… Все предусмотрел.
Как бы он к этому делу не относился, но не мог не признать, что господин Пушкин все очень здраво и хорошо обставил. Для подсчета результатов лотереи собрал целую комиссию из уважаемых граждан. Особо туда пригласил не просто батюшку, а целого игумена, чтобы тот благословил. Вдобавок, и пожертвовал немалую сумму на потребности монастыря. Поэтому игумен за него и был горой.
— Хитрец, откуда не посмотри… Потерял лишь одну тысячу рублей, а выиграл столько, что и не подсчитать.
Задумка, и правда, поражала своей красотой и, главное, продуманностью на будущее. Лотерея так прогремела на столицу, что уже на следующий день газету раскупили еще до полудня. Все полмиллиона штук!
— Ай да, Пушкин…
Глава 21
А ничего и не закончилось…
Петербург, бывший дворец князя Волконского, резиденция французского посла в Российской империи барона Проспера де Барант
Посол, то и дело вытирая пот, тяжело поднялся по длинной лестнице своего особняка. Обильные возлияния, долгие застолья, сделали свое дело; ему чуть больше сорока, а чувствует себя старой развалиной.
— Проспи, ты уже пришел? — едва барон переступил порог дверей, как с гостиной раздался тонкий ласковый голосок. Эммануэль, его секретарь, явно караулил у входа. — Ты ведь принес подарок для своего Эми? Помнишь, ты обещал мне тон чудесный золотой браслетик? Я не слышу тебя, Проспи. Неужели ты забыл? — в голосе юнца слышалась обида, которую он и не думал скрывать. — Или ты хочешь меня подразнить? Хочешь поиграть? Тогда я иду за своим браслетиком…
Слышно было, как скрипнула софа, потом паркет. Юнец, похоже, решил выйти в холл за своим подарком.
Только лучше было бы ему там и оставаться. Посол был совсем не в настроении. Видимо, аудиенция у императора Николая Павловича прошла совсем не так, как задумывалось.
— Да, заткнись ты уже! — раздраженно рявкнул де Барант, бросая шубу на паркетный пол. — Заткнись, я сказал!
Застыв в дверях холла, Эмануэль обиженно скривил лицо. Поджал пухлые губы, плаксиво наморщил лоб, сильно стараясь выдавить слезу. Ведь, все это так хорошее действовало на барона, делая его «мягким» податливым к просьбам.
— Ты злой, Проспи, — с надрывом проговорил юнец, со вздохом хватаясь за дверь, словно ему стало плохо. — Ты бесчувственный, как сами эти варвары, — ослабил шейный платок, начал демонстративно хвататься за белоснежный кружевной ворот сорочки. — Мне плохо, Проспи. Я не могу это терпеть.
Ему бы остановиться, замолкнуть, снова уйти в гостиную и сидеть там тише мыши. Должен же был видеть, что барон совсем не настроен терпеть его капризы. Однако, Эмануэль уже «закусил удила», решив, что и сейчас добьется своего.
— Так знай же, Проспи, я на тебя очень сильно обиделся! Мне очень больно, но я должен это сказать: для меня ты больше не тот милый и нежный Проспи, которого я знал, а бесчувственный барон де Барант, — голос у юнца дрожал, на его ангельском девичьем личике показались слезы. — Я больше не могу это тер…
Он взмахнул рукой, словно прощался, и тут же отлетел к стене, отброшенный мощной оплеухой. Жалобно пискнул, а над ним уже навис барон.
— Закрой свою пасть, пока я не выбил тебе все зубы, — де Барант вцепился в цыплячью шею юнца и медленно сдавливал ее. — Маленькая потаскушка, забыл, где я тебя нашел? Забыл, про ту клоаку в Сен-Дени? Если бы я не купил тебя у мамаши Аннет, ты бы гнил от сифилиса в какой-нибудь подворотне. Хочешь снова туда?
Эмануэль тут же дернулся от ужаса [любой ужаснется, услышав про Сен-Дени, самое страшное место Парижа, прибежище воров, убийц, паралитиков, умирающих от проказы]. Начал жалобно поскуливать, с мольбой заглядывая в глаза барону.