Амелис, что было на него совсем непохоже, не ринулся отвоёвывать руку Госпожи, а слушал, слегка наклонив голову набок, лицо его выражало сосредоточенную печаль.
Дан отвернулся, скрывая слёзы. Прилюдно плакать — это всё тлетворное влияние блондина. Красавчик был приучен совершенно не скрывать своих эмоций, чуть что случись в его сердце — сразу наружу вывернет и всем продемонстрирует. Лекарь же, достигший в скрытничестве неопределённых высот, сейчас и сам ощутил себя шокированным, так внезапно прилюдно раскинув.
Леди захотелось обнять, но его раны от стрел всё ещё были ужасно болезненными, поэтому она погладила спину Дана, ощупывая бинты. Это не успокоило парня, а даже наоборот. Но он так и не дал ей увидеть свои слёзы.
Слова не подбирались. Каким ещё мог вырасти этот мальчик, рождённый на Плавучем Причале, во льдах и лишениях? Невозможно забыть голод, когда из-за снежного завала в городок не поступали запасы, а старый Лорд запретил использовать Птиц для гражданских нужд.
Тогда умерла подруга Айен, Мальва.
И во снах лидер эмпатов Ася создала Мальвину, она стала атрибутом её снов, пока не ожила достаточно, чтобы отделится от автора. Девочка из сна принялась опекать маленького Сержа, считая его своей семьёй.
Когда Мальва умирала, её мать была беременна мальчиком, и Мальва переживала, что не увидит братика теперь. Из-за снега. Проклятого вечного снега. Никто не вёл официальную статистику погибших, запрещено ведь искать на Лорда управу. Тех, кто умер от холода и голода объявили слабаками, недостойными жить на Плавучем Причале, недостойными наград от Лорда.
Когда Ай засыпала, где-то в пространствах сна возникала Мальвина.
Дети теряли друг друга, как и взрослые, но раны на детских сердцах всегда болят неизмеримо сильней.
Айен вспомнила, что та женщина, с глазами цвета хурмы, кричащая в ледяное море, не хотела домой и просила малышку Ай уйти с причала к маме. Но та не уходила. Слёзы на лице красивой женщины превращались в лёд, становилось невыносимо холодно, Ай не могла бросить её там одну. На Причале было правило: в бурю не оставлять никого в одиночестве. Хотела ли мама Дана тогда броситься в ледяное море, не в силах справиться с потерей любимого? Скорее всего, хотела. Но она взяла на руки малышку Айен, согрела её, встретила отряд Лорда и с гордо поднятой головой ушла в темницу, передав девочку маме.
*****
На улицах города Аз-Тархань Дан прожил часть своего детства, помнил все тайные улочки наизусть, поэтому достаточно быстро привёл Госпожу к двухэтажному дому, из которого вышла утончённая тётушка и обрыдала его плечи.
Кованые ворота скрывали широкий двор с узкими клумбами, задним двориком, круглую беседку и увитый виноградом старый дом с трещинами в стенах.
Тётушка оказалась родной сестрой его матери и приняла гостей как своих детей. Перед ней была рассказана чистая правда про личность Айен и бегство от Лорда.
На предложение выбрать себе комнаты, все трое сконфузились.
Как бы объяснить почтенной фрау, что Айен нельзя оставаться одной из-за внезапных порталов, Амелису — из-за того, что ночью он превращается в Демона, и что единственный нормальный среди них — это раненый Дан, без которого эти двое умрут или сразу или по-очереди, усыпив всю округу и создав неконтролируемый хаос.
Тётушка чуть не грохнулась в обморок, увидев раны Дана. Пока племянник обмывался с дороги, она успела опустошить аптеку. А после обработала его раны и обмотала свежими бинтами.
Амелис от осмотра тётушки отказался, уверив, что он-то здоровее всех в этом доме, а то и во всём городе. Девушку всё-таки загнали на кушетку, и даже маленькие царапинки на теле Госпожи были смазаны цветочным бальзамом. Стрелы из Иранши оставили совсем не глубокие раны на груди девушки, они практически затянулись и не причиняли никах неудобств. Как лекарь умудрялся так хорошо врачевать леди, и так паршиво — себя?
Наконец, помывшись с дороги в настоящей ванной, Ай вышла в розовом платье, с нежным цветом волос, безмерно сияющая покоем.
Перед закатом тётушка пытнула племянника наедине, узнала-таки правду и перестала предлагать им разные комнаты. Тяжело вдыхая, она удалилась к себе, обещав, что ни за что не выйдет к ним ночью, даже если Демон будет требовать ужин в полночь из соседских детей на вертеле.