– Понятно, – железным голосом обрывает его «министр». – Почему ты говоришь от их лица? Они тебя уполномочили?
– Я говорю от своего лица. Потому что вы так выставились, что люди испугались…
– А ты – нет?
– Нет.
Негромким голосом, но так, чтобы и рабочие слышали, «министр» произносит в микрофон на шлеме:
– Рабочие не получили зарплату… Хотят понять ситуацию…
Тишина.
Через три секунды:
– Ждите.
Петьке:
– Шаг назад!
Петька делает шаг назад и оказывается снова в толпе; но люди благодарны ему за то, что он сказал, похлопывают по плечу, улыбаются ободряюще…
Тем временем внутри помещения Компании, у столика, где вчера обедали «министр» с шефом, Аэлита оглядывает шефа. Тот комментирует:
– Джинсы белые, рубашка клетчатая. Просто, демократично. Так. Теперь для поднятия настроения… Немного витаминчиков…
Насыпает щепоть порошка в ямку на кулаке и вдыхает – сначала одной ноздрей, потом – другой. Его как следовает продирает.
– Смотри не перебери, – смеется Аэлита. – А то Фидель на Кубе раз так забычился – четырнадцать часов речь толкал. Сто тысяч человек чуть не померло на жаре. Избегай крайностей.
– Нет, все будет кратко, лаконично. Пожелай мне удачи. – Шеф берется за перила лестницы, ведущей на верх крыши.
– Удачи.
Он появляется наверху. Снизу – менты в шлемах со щитами. Напротив – нестройная группа испуганных рабочих в спецовках. Проходится взад-вперед по площадке, берется за перила, отпускает их (ищет позу), потом опять берется.
У него нет в руках мегафона, но первое же слово разносится очень громко, так что понятно, что оно усиливается невидимыми громкоговорителями по всей окружности площади.
– Друзья! – восклицает он сердечно.
Рабочие начинают вращать головами в поисках источника звука, но шеф уже не делает театральных пауз.
– Вы приехали сюда, потому что вновь не получили зарплату.
Я знаю, что вы разбили банкомат в городе и теперь хотите справедливости. Требуйте! Но сначала я расскажу вам то, чего вы не знаете… В связи с мировым кризисом компания «Глобал ойл», которая платила вам зарплату, признана банкротом. – Негромкий гул среди рабочих. – Все, работающие на астраханском предприятии «Глобал ойл», с нынешнего дня не являются сотрудниками Компании. – Гул.
Петька набирается решимости и снова делает шаг вперед.
– Брат, – спокойно говорит он. – Мы не знаем даже твоего имени. Как нас нанимали, так и уволили – нечестно. Мы два месяца работали даром… Это несправедливо.
Все ружья ОМОНа в этот момент направлены на него.
– Прошу охрану, опустите ружья! – восклицает шеф.
ОМОН опускает ружья.
– Этот человек сказал правду. Несправедливо! Мир сейчас – это страшное место конкуренции и несправедливости. Я повторю: Компания, на которую вы работали, – банкрот. Не вы и не я виноваты в этом. Но это не меняет дела. Вам важно знать, что будет. Имущество Компании будет перепродано другому владельцу. Из этих денег вам в ближайшее время будет выплачена зарплата. Выходное пособие – увы! – по причине банкротства. Кроме того: Компания, в целях поддержания буровой в рабочем состоянии, приглашает пятнадцать человек продолжить работу, если они выскажут свое согласие.
Какая-то немота накрывает рабочих.
– Вы согласны с тем, что пятнадцать ваших товарищей из ста будут продолжать работу и получать зарплату? – вновь спрашивает шеф.
Молчание.
– Отбирая кандидатуры этих пятнадцати, мы руководствовались принципом социальной справедливости, иначе говоря – семейным положением. Большего, в положении банкрота, Компания не в силах сделать для вас. Мы хотим, чтобы вы это поняли, друзья.
– Мы вам не друзья! Вас-то не обанкротили! – вдруг раздаются несколько разрозненных голосов. – Огласите список! А то и в списке никого не окажется!
– Вы обозлены и думаете, что вас обманывают, – с горечью произносит шеф. – Вам неприятно, что меня не выкинули на улицу вместе с вами. Что ж, я скажу. Я остаюсь здесь до завершения своих функций. Новое руководство уволит меня, как уволило вас. Между нами нет разницы. Понимаете? Мне кажется, не понимаете! Это банкротство – и, значит, все! Ни вас, ни меня здесь больше нет! Только я исчезну отсюда на несколько мгновений позже, с условием, что вы сможете наняться к новым хозяевам, чтобы продолжать работу, а я – нет. Теперь понимаете?
Рабочие понимают, что продолжать разговор – нет смысла. Они гудят уже как-то по-иному… Между ними начинается шевеление, некоторые лезут обратно в автобус. Первым – Федька.
– Вы просили список! – вдруг вскрикивает шеф.
– Да… Список… – вяло отзываются рабочие.
– У меня нет его с собой, но я назову по памяти несколько имен, а вы скажите, правильный ли выбор мы сделали. Итак, известный вам мастер – Петрович. – Одобрительный гул. – Начсмены Широков. – Одобрительный гул. – Агафонов… Сомов…
Убежденные, что добились социальной справедливости, рабочие садятся в автобус, похлопывают по спине Петровича, Сомова…
– Ну, хоть вам повезло, мужики…
– Да, глядишь, срастется, – будто оправдываясь пред товарищами, говорит Петрович. – Нефтянку-то – разве не перекупят? А кто работать будет? Обратно всех соберут…
– Да, соберут, жди-ка, – не скрывает зла Федька. – Если кризис, хрен они кого возьмут, так на вас ездить и будут…
– Да еще вопрос – а было ли банкротство у них, – тихо, наклонясь к Федьке, говорит какой-то молодой. – Я под их автоматами соображать перестал, а кто его знает – может, не банкротство, может, просто выбросили нас – и нет проблемы? Он как гипнотизер: наговорил чего-то – все и поверили. А я так и не понял – кто это был? Ты понял?
– Нет.
– Во фирма: я своего директора в лицо не знаю. И этого мужика ни разу не видел.
– Не, я видел раз, – говорит Федька.- Недавно. По телику, что ли.
– Вот и разбирайся с ними…
– Разбираться надо с самим собой, – спокойно говорит Петька. – Дойти до сути. Не хочется, чтоб нас так легко одурачили. Я бы к адвокату сходил. Пойдешь со мной?
– Не, один давай…
– Плохо дело, – говорит Петька. – Все в огне. Душа негодует, а ты…
– Меня не тронь, – отрезает Федька. – Я свою тропиночку найду. И без ихних подачек обойдемся… А адвокаты эти – тьфу! Одна и та же сволочь…
– Увидим…
– А я и смотреть не пойду, – опять жестко говорит Федька. – Не до тебя мне сейчас, пойми, Петя, друг сердечный. Тут кризис – а значит, надо быстро-быстро – и в ту сторону…
Когда автобус проезжает пост ГИБДД на возвратном пути в Астрахань, гаишник справляется по рации:
– Вижу автобус АО 26-34. Пропустить?
Сквозь хрипы раздается:
– Автобус не задерживать!
VIII
Тот же, что и прежде, старый дом с верандой, полутемный притихший двор. Веревка с постиранным бельем. В углу двое курят у открытой двери. Появляется Федька, по ступенькам поднимается на второй этаж. В руке у него – бутылка водки.
Заходит на галерею второго этажа, открывает дверь к Вале. Та на кровати привстала, молча смотрит на него.
Федька тоже молча подходит к столу, ставит стопку, свинчивает крышку, наливает рюмку и хлопает, не поморщившись.
Видно, что разговор начинать ему неохота.
– Федь, – зовет Валя, тоже не зная, что случилось и с чего начать.
Федька молча наливает вторую.
– Федь, ты чего такой? Случилось что?
Федька аккуратно хлопает вторую рюмку. Втягивает ноздрями воздух.
– Все, Валюха, – с едкой решимостью говорит он. – Покончили нас, короче. В связи с мировым кризисом. Поувольняли, на хрен.
– С работы уволили? – уточняет Валя и тут же начинает искать, чего бы закусить ему.
– Всех на хрен, – с каким-то даже удовольствием повторяет Федька. – Вышел такой хлыщ, так и так, грит, мы банкроты. И вы, значит, уволены. Сам-то он не банкрот, по нему видать – держится уверенно. Всю милицию с города согнали: шлемы им дали, щиты. В воздух разрешили стрбельнуть для испуга. В общем, проводили с почестями. Недолго, значит, процветание длилось…