— Не подлизывайся, не поможет, — холодно отвечает он.
«Ты не такой холодный, каким хочешь казаться, мой дорогой».
— Я действительно так считаю. У тебя восхитительные глаза.
— У меня болит голова. Не могла бы ты прекратить свои расспросы, пожалуйста? — Судя по голосу, он действительно немного измучен.
— Извини, обычно я не такая противная. — Когда я встаю, он поворачивается ко мне.
— Ты уходишь? — Он едва ли не поражённо смотрит на меня.
— Принесу тебе таблетку от головной боли и оставлю тебя в покое.
Айс проводит рукой по волосам и смотрит мне в глаза:
— Пожалуйста, останься.
У меня перехватывает дыхание.
— В самом деле?
— Да. Удобно, когда не нужно самому выносить за собой рвоту.
Смеясь, я залезаю к нему под одеяло.
— Фу, до чего же ты очаровательный.
Айс нахально ухмыляется:
— Я знаю.
Когда я поворачиваюсь к нему спиной, чтобы выключить ночник, он прижимается ко мне сзади. Моё сердце подпрыгивает от радости.
Его рука движется по моему животу и наконец ложится на грудь.
— Когда твой отец вернётся, ты снова будешь спать в своей постели, словно между нами никогда ничего не было.
Мой пульс учащается, соски сжимаются.
— Это значит, что ты будешь со мной… мы с тобой будем…
— Может быть, — прерывает Айс, притягивая меня к себе. — А теперь спокойных снов.
Он зевает мне в затылок, и через несколько минут я слышу, как его дыхание выравнивается.
Как он может сказать что-то подобное, а затем заснуть? Я определённо не собираюсь закрывать глаза. Не только потому, что это фантастическое ощущение — лежать в его объятиях. Позади меня лежит мужчина и обнимает меня, я чувствую тепло его тела, я слышу, как он тихо дышит… Мне нравится это ощущение безопасности, и в этот момент я не хочу быть нигде больше.
В полузабытьи я чувствую, как кто-то заправляет прядь волос мне за ухо и целует меня в щёку. Моей спине тепло, чья-то рука обвивает мою талию, и что-то сильно давит на мои ягодицы.
Айс… Он всё ещё со мной. Я улыбаюсь в полусне и слушаю его голос:
— …несколько лет назад я попросил Сенат Нью-Ворлд Сити назначить меня на работу телохранителем. Конечно, они были удивлены, потому что едва ли кто-то из Воинов вызывался на эту работу добровольно. Они слишком наслаждаются народным восхищением и другими привилегиями. Поэтому я пересилил себя и выдал им чистейшую ложь, что хотел бы защищать своё правительство напрямую и лично.
Внезапно я полностью просыпаюсь. Он рассказывает мне о своей жизни! Мой пульс бьётся быстрее, но я лежу тихо-тихо, и Айс просто продолжает говорить.
Его голос мрачен, как будто он презирает сенаторов, которые сделали его таким, какой он есть. Это не удивляет меня.
— Мне было стыдно, — едва слышно говорит Айс, — потому что у меня почти никогда ничего не получалось с рабынями на шоу. Я всегда долго их подготавливал, но был слишком большим и не хотел причинять им вреда.
У него доброе сердце, хотя он так много страдал. Должно быть, его нянька подарила ему много любви.
— Позже, когда уже был телохранителем, я нашёл шлюху, которая могла меня принять, — продолжает он. — Она удовлетворяла мою похоть, но настоящего удовольствия это не доставляло.
Айс крепко прижимает меня к себе и утыкается носом в мои волосы.
Ему не хватает партнёрши, так же, как мне не хватает парня.
Я чувствую укол в сердце. Мы никогда не сможем быть вместе. Не навсегда.
— Мы могли бы просто попробовать, — шепчу я. — Тебе не нужно передо мной стыдиться. Если это не сработает, у меня всё ещё есть руки и рот, чтобы доставить тебе удовольствие.
С тихим рычанием, Айс просовывает руку в мои трусики сзади и разделяет половые губы.
— Ты снова мокрая.
— Всегда готова к тебе. — Теперь пульс стучит у меня между ног.
— Перестань так говорить, это сделает меня твёрдым.
— Ты и так уже давно твёрдый.
После небольшой паузы Айс говорит:
— Боюсь, ты будешь разочарована, если это не сработает.
Скорее, похоже, что он заранее разочарован.
— Сработает. — Я просто знаю. Я так этого хочу, что всё должно получиться.
— Тогда надо тебя подготовить.
Он снова говорит о своих пальцах?
Айс тормошит мои лобковые волосы. У меня растёт только узкая полоска, поэтому я никогда не сбривала их. Эндрю не возражал.
— Мне нравится твой милый пушок, но его надо убрать. Волосы могут… за что-нибудь зацепиться, и это неприятно.