— Я привёл его, как ты и просила.
Диомед с силой дёрнул верёвку, и человек позади подался вперёд. Старейшина толкнул его к Айседоре. Она опустила взгляд на мужчину.
На пленнике была лёгкая ночная рубашка — Диомед вытащил его из постели — и повязка на глазах. Руки связаны спереди. Мужчину била дрожь.
Подойдя ближе, Айседора остановилась на расстоянии вытянутой руки от человека, и встретилась взглядом с Диомедом. Старейшина почувствовал, как в девушке разгорается дикая ярость, необходимая, чтобы исполнить задуманное.
Иса сняла повязку с глаз мужчины — на неё смотрел брат, Дмитрий. Тот, кто убил Дафну.
— Айседора. — Дмитрий опешил, увидев стоящую перед ним сестру. И всё же он, не изменяя своей змеиной натуре, попытался использовать родство в собственных интересах и ускользнуть от надвигающейся угрозы. Дмитрий протянул руки в мольбе.
Иса, посмотрев вниз на верёвки, склонила голову на бок. Молчание нервировало. Диомед чувствовал страх и тревогу мужчины, который, наконец, разглядел то, что вампир заметил с самого начала. Истинное великолепие, истинную силу. Айседора станет превосходной вампирессой. Дело за малым: нужно лишь покормиться и убить.
— Не произноси моё имя, — заявила Иса холодным тоном. — Ты лишился этого права, когда напал на меня с ножом.
Диомед вцепился в шею Дмитрия, удерживая его на месте. Старейшина не мог дождаться этого первого мгновения, когда Иса высвободит подаренную ей силу. Будет впечатляюще.
— Айседора, пойми, — взмолился человек, но было уже поздно. Возможно, если бы он пришёл лишь за ней, Иса нашла бы в себе силы простить его. Но сложилось иначе, сейчас ничего не могло спасти Дмитрия. — Я был зол.
— О, я понимаю, adelfe. Я тоже зла. — Айседора коснулась ладонью его щеки. А после, резко схватив брата за подбородок, вскинула его голову так, что они оказались нос к носу. — Злость может превратить и лучших из нас в монстров, верно, Дмитрий?
Глаза Исы стали такими же тёмными как ночь.
— Посмотри, во что ты превратилась. Шлюха шлюхи и подстилка для отродья. Отец не должен был позволять тебе и шагу ступить из покоев, — усмехнулся Дмитрий.
Айседора сжала челюсть брата до хруста костей, и тот застонал.
— Ты никогда её не любил, — прошипела Иса. — Не так, как я.
Диомед чувствовал в её словах уверенность и гордился тем, что она произнесла их. Айседора впервые выпустила клыки и сверкнула глазами, когда вслед за короткой болью почувствовала невероятную силу.
Диомед схватил Дмитрия за волосы, отводя голову в сторону и обнажая горло. Иса склонилась ниже.
— Каким монстром стала ты? — умудрился произнести её брат.
Она глубоко вздохнула, улавливая запах страха.
«Да. Умница».
Затем провела клыком по сонной артерии и прошептала:
— Тем, в которого меня превратил ты.
Повинуясь инстинкту, Айседора набросилась на его шею, совсем не аккуратно и не ласково. Пока Иса пила кровь, жестоко и бешено, Диомед чувствовал тягу, связь, которая посылала электрические разряды в мёртвое сердце, будто запуская его на удар… два… три. Тут же сознание Диомеда затопили воспоминания, мысли, чувства Айседоры. Они закружили его в своём вихре и осели глубоко в душе. Старейшина слился с Исой в одно целое в каждом из возможных смыслов, и будто почувствовав то же самое, она подняла голову и посмотрела на него, протягивая почти безжизненное тело брата.
Диомед провёл языком по губам и наклонился, чтобы напиться из ран, нанесённых Исой. Паря на вершине блаженства, он встретился с Айседорой взглядом, и понял, что наконец-то нашёл родственную душу.
Да, Иса теперь принадлежала ему. А он — ей.
Диомед вернул тело Дмитрия девушке: она обхватила его голову руками и сломала шею, словно прутик.
Айседора смотрела на Элиаса, которого перенесла к себе в постель. Он был без сознания. Иса вновь надела на его запястья наручники и привязала руки к одному из столбиков кровати. Сейчас Иса внимательно разглядывала фигуру, распростёршуюся на простынях. Тёмные ресницы Элиаса касались щёк, и выглядел он так же, как и множество раз прежде, когда Айседора покидала его постель.
Только сейчас обстоятельства были совершенно иными. Произошедшее не навевало никакой радости. Иса чувствовала лишь вину. Вину за то, что слишком наслаждалась.