Сжав кулаки, он ринулся вперёд и распахнул дверь. Василиос стоял посреди пара и обжигающей воды. Лео захлопнул дверь и принялся ждать.
Старейшина в душе даже не дрогнул и не пошевелился, будто совсем не заметил вторжение. Ему и не нужно было. Василиос всегда был на шаг впереди.
«Чёрт, он наверняка узнал в ту же секунду, как я принял решение».
— Вообще-то да, — ответил Василиос, подставляя лицо под струи воды.
Лео видел Василиоса только сзади, но и это зрелище впечатляло. Мышцы на спине бугрились при движении рук, ягодицы были крепкими и округлыми.
— Осторожнее, Леонид. Прямо сейчас у нас недостаточно времени на подобные мысли. К тому же вчера ты весьма чётко изложил условия.
Не в силах удержаться, Лео разочарованно заворчал, и, когда Василиос развернулся, невольно оглядел влажную оливковую кожу.
Сексуальный греческий мужчина. Василиос походил на бронзового бога, которому поклонялись люди. Только когда он выходил из душа и повязывал полотенце на талии, грешный блеск в его взгляде явно напоминал не о божестве.
— Ты мне соврал, — проговорил Лео, отбрасывая похотливые фантазии.
Василиос неторопливо приблизился и признался:
— Да. Соврал.
Он обошёл человека, открыл дверь и направился к внушительному гардеробу в противоположной стороне комнаты. Лео пошёл следом, не желая сдаваться. Он не мог стоять и смотреть, как Элиаса… О боже.
— Ты сказал, что не убьёшь его. Он мой друг.
Василиос стянул полотенце с бёдер и бросил на пол.
— Я прекрасно отдаю отчёт собственным словам, agóri.
Не желая отвлекаться на наготу Василиоса, Лео отвёл взгляд.
— Тогда почему делаешь это?
Он едва успел договорить, как старейшина оказался перед ним, схватил за руку и привлёк к себе почти вплотную, так, что влажная кожа намочила брюки.
— Твой друг причинил моим родным много боли за последние несколько дней.
Лео сглотнул комок в горле, сердце колотилось в груди.
Василиос прижался губами к щеке Лео и прошептал голосом, которым когда-то произносил смертельные угрозы:
— Не думай, что если я очарован тобой, то перестану заботиться о благополучии рода. Выживание всегда на первом месте. Помни об этом, когда снова надумаешь открыть рот. Или я накажу тебя.
Когда губы, шепчущие угрозу, приблизились к уху, Лео задрожал.
— Любопытно, — пробормотал Василиос. — Ты встревожен или возбуждён, как я?
Лео прикусил щёку и откинул голову, заглядывая Василиосу в глаза.
— Встревожен. Ты — лжец.
Старейшина опустил руку и через ткань брюк накрыл ладонью пах Лео.
— Иногда, — согласился он. — Хм, ты и правда встревожен. Придётся это исправить. Мне больше по вкусу, когда твой член твёрд.
Лео подался вперёд, решив не обращать внимания на действия Василиоса.
— Зачем лгать и обещать мне, что сохранишь Элиасу жизнь?
— Потому что я желал тебя. Желал пустить свою кровь по твоим венам, как с Аласдэром.
— И ты всего лишь сказал мне то, что я хотел услышать?
— Да.
— А теперь что? — уточнил Лео, откинув голову. — Убьёшь его? Убьёшь Элиаса и Париса, который вообще ничем не навредил?
Он оттолкнул Василиоса с силой, о которой и не подозревал.
— Отчего ты настолько удивлён? Ты знаешь, какие мы. Видел, на что способны. Скажи, Леонид Чейпел, почему Элиасу позволительно убивать членов моей семьи, но мне непозволительно отомстить? — Лео нечего было возразить. — Скажи. Почему я должен оставить его в живых?
Лео зажмурился, пытаясь ухватиться хоть за какую-то причину, которая вынудит прислушаться самое могущественное из известных ему существ. В конце концов, он открыл глаза, посмотрел на Василиоса и прошептал:
— Потому что ты можешь.
Старейшина изучал его несколько долгих секунд и просто ответил:
— Нет.
ГЛАВА 17
За стеной, о которую опирался Элиас, послышались шаги. Он сидел, подтянув колени к груди, на одном и том же месте уже несколько часов, — может, даже всю ночь, — и внимательно наблюдал за Парисом. С момента их последнего разговора тот не проронил ни слова. Что вполне понятно: признание Элиаса напоминало бред сумасшедшего.
Парис находился в противоположной части овальной комнаты, но с таким же успехом мог быть на другом конце земного шара. Хотя Элиас даже и не представлял, в какой именно точке планеты они оказались.
Когда шаги стихли, Элиас поднялся на ноги. Он уже собрался подойти к другу, как прямо на пути возник Аласдэр — вампир Леонида, в сопровождении гиганта, увешанного клинками разных видов и размеров.
В их прежние встречи Аласдэр казался обыкновенным, вполне нормальным. Элиас никогда бы не подумал, что он далеко не обычный член общества. Да, Аласдэр очень пугал, но всё же выглядел вполне себе человеком.
Сейчас всё было иначе.
Аласдэр, одетый в какой-то явно церемониальный наряд, выглядел величественно. Стоя рядом со своим подручным между Элиасом и поднявшимся на ноги Парисом, вампир подавлял и излучал силу. Если бы Элиас ничего не знал, то сейчас мог бы с уверенностью сказать, что Аласдэр занимал важное место в иерархии вампиров.
— Я пришёл за тобой. Есть два варианта — лёгкий и сложный. Решай, какой выберешь.
Элиас взглянул на Париса, который прижимался спиной к стене. Бледный, как привидение, тот ошарашенно смотрел то на одного, то на другого мужчину.
— Если выберу лёгкий, ты отпустишь его?
Аласдэр подошёл к Элиасу и, сцепив пальцы в замок, произнёс:
— Похоже, ты не понял. Я пришёл не торговаться. Я пришёл за тобой.
Ясно, что с таким подходом Элиас ничего не добьётся, но, может…
— Где Лео? — спросил он и был немало заинтригован тенью сомнения, промелькнувшей на лице Аласдэра. Видимо, упоминание о коллеге заставило этого мудака по крайней мере остановиться и задуматься. — Как думаешь, он на тебя посмотрит, если ты навредишь мне? Или ему?
Расстояние между ними Аласдэр преодолел в грозном молчании. Элиас попятился и прислонился спиной к стене.
— Леонид больше не твоя забота.
— А чья? Твоя? — Элиас расправил плечи. Он был немного выше вампира и обладал достаточным самомнением: когда Аласдэр вынужден был смотреть на него снизу вверх, Элиас испытывал истинное удовольствие. — Если навредишь мне или Парису, Лео тебя никогда не простит.
Аласдэр схватил Элиаса за рубашку, и тот не успел глазом моргнуть, как уже болтался в воздухе, не касаясь носками пола. Твою ж мать! Ладно, это ни капли не страшно. Вся кровь прилила к голове, и под пристальным, тяжёлым взглядом в ушах зашумело.
— Не смей больше говорить о нём в моём присутствии. Понял?
Похоже, отведённое для жизни время подходило к концу, кроме того, Элиас никогда не прислушивался к чьим-либо предупреждениям, поэтому сказанные слова тоже пропустил мимо ушей.