Послышалось шлепанье туфель, дверь заскрипела. На пороге показался древний старец в каком-то желтом рубище.
— Кто это? Кто? — спросил он, глядя на меня через роговые очки. — Кто нарушает тишину обители святых лам?
— Странники, святой отец, которые умирают от голода, и которым, по закону Будды, вы не можете отказать в приюте!
Он взглянул через свои роговые очки на нашу изношенную одежду, похожую на его платье. Отчасти, чтобы не привлекать к себе внимания, отчасти потому, что у нас не было другого, мы носили платье тибетских монахов.
— Вы тоже ламы? — спросил старец. — Из какого монастыря?
— Наш монастырь называется Светом, и в нем люди часто бывают голодны.
— У нас не принято принимать иноверцев, а вы, кажется, не нашей веры.
— Еще менее принято у вас, святой Хубильган (так называют в Тибете настоятелей монастырей) оставлять чужеземцев умирать от голода! — и я привел ему соответствующий текст из учения Будды.
— Я вижу, вы начитаны в Писании, — сказал монах. — Войдите же, братья обители, называемой Светом. Я позабочусь и о вашем яке.
Он ударил в гонг. Появился другой, еще более дряхлый монах. Старец поручил ему накормить нашего яка.
Ку-ен, так звали настоятеля, отвел нас в монастырскую кухню, служившую также жильем братии. Тут вокруг огня сидели и грелись двенадцать монахов. Один из них готовил утреннюю трапезу. Ку-ен представил нас как «иноков монастыря, называемого Светом». Четыре года никто не заходил в монастырь, и братья радостно приветствовали нас. Все они были стары, — младшему — лет шестьдесят пять.
Нам дали теплой воды, чтобы умыться, ветхое, но чистое платье, туфли вместо наших тяжелых сапог, и отвели нам комнату. Переодевшись, мы вернулись в кухню, где нас ожидали горячая похлебка, молоко, вяленая рыба и местный деликатес — чай с маслом. Никогда еще не ели мы с таким аппетитом. Наконец, я заметил, что Ку-ен смотрит на Лео с явным удивлением, а монах-эконом начинает опасаться, что с таким гостем запасы монастырской кладовой быстро истощатся. Я остановил Лео, и мы пропели буддистскую благодарственную молитву, что приятно поразило монахов.
— Ваши стопы на Пути! Ваши стопы на Пути! — сказали они.
— Да, мы вышли в путь тринадцать лет тому назад, — отвечал Лео, — но мы еще новички. Вы знаете, святые отцы, что путь далек, как звезды, широк, как океан, долог, как пустыня. Вещий сон указал нам вашу обитель. Вы самые святые и самые ученые ламы и можете научить нас, как идти этим путем.
— Конечно, мы самые ученые, — сказал Ку-ен, — далеко вокруг нет другого монастыря; но, увы! Число наше все убывает.
Мы попросили позволения уйти в отведенную нам комнату и проспали двадцать четыре часа. Сон освежил нас.
Мы прожили в монастыре полгода, и добродушные монахи с первых же дней посвятили нас в историю своей обители.
Монастырь был древний и большой. В старину тут жило несколько сот монахов. Лет двести или больше тому назад, дикое племя еретиков-огнепоклонников напало на обитель и перебило монахов. Уцелели немногие, и монастырь с тех пор опустел.
В молодости Ку-ену было откровение, что он — перевоплощение одного из прежних монахов монастыря и что он должен идти в обитель. Собрав вокруг себя несколько ревнителей, он, с благословения своего настоятеля, пошел в горы и поселился в монастыре. Вот уже полстолетия живут они здесь, почти не имея связей с внешним миром. Сначала сюда изредка приходили другие монахи, но теперь никто больше не приходит, и братия вымирает.
— А что же будет потом? — спросил я.
— Ничего, — отвечал Ку-ен. — Мы заслужили уважение. Мы имели много откровений, и, когда умрем, нас ожидает более легкая доля. Мы далеки от соблазнов мира, чего же нам желать еще?
Бесконечная молитва чередовалась с бесконечно долгими часами созерцания. Все остальное время монахи обрабатывали плодородную полосу земли у подножия холма и пасли свое стадо. Так жили они, умирая в преклонных летах, чтобы, как они думали, снова возродиться где-нибудь и продолжить вечный круг жизни.
Зима была суровая. Пустыня скрылась под глубоким снегом. Идти дальше — значило погибнуть в снегу. Мы поневоле должны были остаться здесь до весны и захотели перебраться в нежилую часть монастыря, обещая питаться рыбой, которую будем сами ловить в озере, и дичью, убитой нами в низкорослом сосновом лесу на его берегах. Но монах сказал, что братия хочет быть гостеприимной с иноками монастыря, называемого Светом, где так часто царит голод не только телесный, но и духовный. Доброму старцу хотелось направить наши стопы на путь Истины и сделать нас настоящими ламами.