Леди Ровена против обыкновения опаздывала к ужину – на обратном пути из церкви она попала под проливной дождь. Где-то запропастился свинопас Гурт вместе со стадом, и даже любимый шут Вамба отсутствовал. Хозяин Ротервуда исподлобья разглядывал свору притихших собак, чуявших настроение своего владыки. Лишь старый волкодав время от времени позволял себе положить косматую голову Седрику на колени. Но и ласка верного служаки встречалась грозным окриком: «Прочь, Бальдер! Не до тебя нынче…»
– Где же леди Ровена? – наконец осведомился саксонец, подозвав Эльгиту, служанку девушки.
– Ей осталось только переменить головной убор, господин…
– Надеюсь, набожность нашей леди впредь будет проявляться при лучшей погоде, – пробурчал Седрик, отпуская служанку и протягивая руку к кубку с вином, чтобы хоть немного погасить раздражение.
Он даже не обернулся, а лишь нахмурил густые брови, когда тишину зала нарушил яростный разноголосый лай собак.
– Настоятель Эймер из аббатства Жерво и рыцарь Бриан де Буагильбер, командор ордена Храма, просят оказать им гостеприимство по пути на турнир, назначенный на послезавтра в Ашби, – доложил торопливо вбежавший слуга.
– Оба норманны, – пробормотал Седрик. – Впрочем, это все равно. Было бы, конечно, лучше, если б они проехали мимо, но в Ротервуде всегда рады гостям. Освальд, – обратился хозяин к дворецкому, – позаботься о лошадях, покажи гостям их покои и зови к ужину. Стой! Если память мне не изменяет, аббат – это брат самозваного лорда Миддлгема, похитителя чужих земель? Говорят, этот Эймер – довольно-таки веселый малый… Ну что ж, добро пожаловать! А другой… это имя мне смутно знакомо. Храбрый и высокомерный храмовник… Ступай, вели откупорить бочку лучшего вина, подай к столу меду, крепкого эля, шипучего сидра, наливок… Монахи это любят. Надеюсь, что проведут они здесь всего одну ночь. А теперь позови Эльгиту…
Когда служанка явилась, саксонец процедил сквозь зубы:
– Передай леди Ровене, что ее присутствие сегодня необязательно. Если, конечно, она не изъявит особого желания…
– Не сомневаюсь, что такое желание у моей госпожи появится, – перебила хозяина бойкая девушка. – Леди Ровене всегда не терпится услышать свежие вести из Палестины.
Седрик с усилием сдержал гнев:
– Укороти свой язык, Эльгита. Пусть твоя госпожа поступает как знает…
Служанка насмешливо хмыкнула и удалилась – в полной уверенности, что леди Ровене дозволено вести себя в этом замке как заблагорассудится.
Седрик Сакс тоже это знал.
«Палестина, – хмуро размышлял он. – Сколько глупых ушей с жадностью внимают байкам крестоносцев и россказням лицемерных пилигримов о Святой земле! Даже я иногда не прочь… Но нет! Строптивый сын – больше не мой сын. Мне незачем проявлять любопытство и расспрашивать о его судьбе…»
Створчатые двери распахнулись настежь, и Седрик Ротервудский поднялся навстречу поздним гостям, которых сопровождали дворецкий с жезлом и четверо слуг с пылающими факелами.
Глава 4
Эймер, воспользовавшись случаем, сменил дорожное платье на сутану с затейливым шитьем. Помимо массивного золотого перстня с вензелем, указывавшего на духовное звание гостя, пальцы его, вопреки орденскому уставу, были унизаны драгоценными камнями. Короткая бородка аббата была аккуратно подстрижена, а выбритое темя прикрывала алая шелковая шапочка.
Вместо кольчуги на храмовнике теперь была пурпурная туника, подбитая мехом, а поверх нее – белоснежный плащ с нашитым на него восьмиконечным орденским крестом из черного бархата.
За этой парой почтительно следовала свита.
Последним в залу вошел пилигрим, обутый в грубые сандалии и с головы до ног закутанный в просторный черный плащ, мокрый и забрызганный дорожной грязью. Стараясь не привлекать ничьего внимания, он тихо прошел к дальнему камину, чтобы просушить и вычистить одежду.
Седрик, сделав три шага вперед, с достоинством ожидал приближения гостей.
– Сожалею, почтенный аббат, – сказал он, скрывая блеск глаз, – что саксонский обычай не позволяет мне спуститься навстречу таким знатным персонам, как вы и храбрый рыцарь… Не сочтите это за невежливость. И позвольте мне говорить с вами на языке моих предков; я достаточно знаю норманнский, чтобы понять все, что вы скажете.
– Обеты и обычаи, – примирительно улыбнулся Эймер, – являются нелегкими узами, однако, соглашусь с вами, не должны нарушаться, достойный тан. Хотя этот титул, каким величали в ваших краях землевладельцев, уже отходит в прошлое… Что касается вашей речи, то я охотно готов вести беседу как на том, так и на другом языке.