Элора резко проснулась, когда матрас прогнулся под тяжестью чьего-то веса. Комната была залита приглушенным лунным светом, падавшим из окна, и этого было достаточно, чтобы разглядеть его точеные черты. Но ей не нужно было видеть своего посетителя. Ее любимый одеколон, тот, что она купила ему на Рождество, выдал его.
— Это та женщина, которую ты хочешь? — ее голос был хриплым от того, что она кричала ранее.
Зейн пропустил прядь ее волос между пальцами.
— Она будет ходить с тобой на свидания?
На этот вопрос он тоже не ответил, продолжая расстегивать пуговицы на своей рубашке.
— Она позволит тебе покупать ей украшения? — Укрывшись одеялом, Элора подтянула ноги к груди, пытаясь скрыть, как сильно ее начало трясти. — Она познакомится с твоими родителями?
— Она уже знакома с моими родителями.
Элора крепко зажмурилась, стараясь прогнать слезы. К счастью, она, должно быть, выплакала их все раньше. Ее подушка была все еще влажной.
— Ты тоже знаешь моих родителей, Эл.
Она ненавидела его родителей. Но дело было не в этом.
Элора была знакома с Дэвидом и Еленой, не потому что Зейн привел ее домой и представил им как свою. Она знала Кларенсов из-за Айви.
И потому что, когда ей было шестнадцать, она столкнулась с матерью Зейна, выходившей из кабинета ее отца. Елена расправляла подол своего платья. Когда она посмотрела на своего отца, его губы были в красных пятнах от ее помады.
Извращенные маленькие интрижки.
Зейн встал, снимая ботинки. Затем звук расстегиваемого ремня наполнил комнату, прежде чем его джинсы шлепнулись на пол. Он потянул за край ее постельного белья, от прохладного воздуха по ее обнаженной коже побежали мурашки. А потом он прогнал холод, прижавшись к ней своим совершенным, сильным телом.
У Элоры не было другого выбора, кроме как отпустить свои ноги, повернуться к нему лицом и потянуться пальцами ног к его ногам.
— Ты трахнул ее?
Его руки обхватили ее лицо, их носы почти соприкасались.
— Замолчи.
Зейн запечатлел на ее губах единственный поцелуй, на вкус похожий на мяту и джин.
Она оторвала свои губы.
— Ответь мне. Ты трахнул ее?
Если он собирался разбить вдребезги остатки ее сердца, то должен был действовать основательно.
— Нет, — прорычал он, снова завладевая ее губами. Этот поцелуй не был сладким или располагающим к себе. Его рот был твердым, а язык просунулся между ее зубами, беря то, что он хотел. Затем он отстранился, его член настойчиво прижимался к ее влажным складочкам. — Но я собираюсь трахнуть тебя.
Элора пожалела, что у нее нет сил сопротивляться ему. Но этот корабль отплыл много лет назад, поэтому она перевернулась на спину и раздвинула ноги пошире, освобождая ему место в колыбели своих бедер. Затем она застонала, когда он вошел внутрь, полностью заполняя ее, когда она растянулась вокруг него по всей длине.
— Зейн, — захныкала она, впиваясь ногтями в напряженные мышцы его спины. Они подходят друг к другу, как кусочки головоломки. Ее края не были такими зазубренными, когда он прижимал ее к себе.
— Будь ты проклята, Элора. — Он вышел и снова вошел в нее, ее тело растаяло, когда основание его члена прижалось к ее клитору. — Будь ты проклята.
— Тебе следовало остаться в «Измене». — Она наклонила бедра, посылая его глубже. — Тебе следовало держаться подальше.
— Я не могу, — он говорил сквозь стиснутые зубы. — Будь ты проклята.
Она позволила ему обругать себя. Она закрыла глаза и позволила ему трахнуть себя. И поскольку этот раз должен был стать последним, ради спасения ее сердца, она запомнила каждый толчок.
Ее руки исследовали выпуклости его груди, пока он двигал бедрами, задавая требовательный ритм. Кончики ее пальцев скользнули по его прессу. Она провела пальцем по мышцам вниз по его позвоночнику и погладила округлости его идеальной задницы.
Затем она выдержала его взгляд, утонув в этих голубых омутах. Ещё раз.
Он снова поцеловал ее, переплетя свой язык с ее. Он застонал, их тела двигались вместе в этом идеальном танце. Или это было идеально, если бы не крайняя степень отвращения к себе. Она была такой слабой.
— Черт, — прошипел он, когда ее внутренние стенки начали сжиматься. — Ты чувствуешься так чертовски хорошо.
— Сильнее.
Зейн не разочаровал ее. Он работал своим телом пока она не начала извиваться под ним. Запах пота и секса повис в воздухе, когда его рот завладел ее ртом.
Ни один мужчина никогда не сравнится с ним. Ни один мужчина никогда не заставит ее испытывать такие сильные чувства. Зейн погубил ее.
Она оторвала взгляд от своего рта, когда пальцы ее ног подогнулись.
— Зейн.
— Давай, детка. Кончи на мой член.
Напряжение нарастало, все выше и выше с каждым движением его бедер, пока она не сломалась. Элора запульсировала вокруг него, когда перед ее глазами вспыхнули белые пятна. Она взлетела, забыв о боли и страдании в сердце. Ничто не имело значения, кроме того, что он был здесь. Что он принадлежал ей.
— Элора, — ее имя, произнесенное этим гортанным хрипом, вызвало у нее оргазм, когда он излился в нее, его тело дрожало от собственного освобождения.
Она наблюдала, как экстаз исказил черты его лица. Морщину у него на лбу. То, как он сомкнул губы. Напряжение в его челюсти. Совершенство. Он был ее совершенством.
Зейн рухнул на нее сверху после последнего толчка, заключив ее в объятия и перекатившись, прижимая ее к своей груди. Его сердце бешено колотилось под ее щекой, пока они пытались восстановить дыхание. Затем он убрал волосы с ее висков, его глаза сузились, когда он изучал ее лицо. Даже в темноте комнаты мягкость в выражении его лица говорила о том, что он заметил ее опухшие глаза.
Он притянул ее лоб к своим губам, запечатлев поцелуй, затем прижал ее крепче, как будто собирался обнимать всю ночь.
Но она высвободилась из его объятий и присела на край кровати.
Она возненавидит себя в тот момент, когда он уйдет, но он не мог остаться. Если он останется на ночь, она захочет и завтрашнюю. И следующую ночь после. И следующую ночь после той.
Ради нее и себя он не мог остаться. Поэтому она подняла его джинсы и швырнула их на кровать.
— Никогда больше, — прошептала она. На нетвердых ногах она направилась в ванную, заперлась изнутри, чтобы скрыть свои беззвучные слезы, и включила душ.
Она не слышала, как ушел Зейн.
Но когда она появилась, насквозь промокшая, его уже не было.
Глава 9
В течении последних трех дней, всякий раз, когда Кассия входила в свою комнату, ее взгляд устремлялся прямо на кресло. Кресло Эдвина. Забавно то, что он провел на этом месте меньше тридцати минут, но теперь оно принадлежало ему.
Она плюхнулась на край кровати и вздохнула, бросив взгляд на стопку учебников на своем столе. После долгой недели занятий и субботы, проведенной за учебой, в ее голове официально царила каша. Обеденный перерыв на кухне не привел ее в чувство, как она надеялась.
Франсэс приготовила лосося в панировке, и остатки сегодня были такими же вкусными, как и вчерашнее блюдо. Кассия никогда раньше не пробовала это блюдо, но это становилось обычным явлением. Дни, когда она выбирала между «Тако Белл» (прим. ред.: Тако Белл — международная сеть ресторанов быстрого питания) и «Чик-фил-А» (прим. ред.: Чик-фил-А — американская сеть ресторанов быстрого питания, специализирующаяся на сэндвичах из курицы), на некоторое время закончились.
Может быть, завтра она рискнет уехать из поместья и заглянет в «Макдоналдс» — не потому, что соскучилась по фастфуду, а просто чтобы немного вспомнить о своей прежней жизни. Она приехала в Астон, чтобы забыть о Кэсси Нилсон, и пока что это срабатывало. Из-за напряженных часов, проведенных за учебой, у нее было мало времени, чтобы размышлять о прошлом.
Но сегодня вечером она жаждала ощутить вкус своей прежней жизни. Намек на что-то знакомое, даже если это был всего лишь двойной чизбургер и большая упаковка картошки фри.