Но самое странное на этой картине моё лицо, вернее, это не совсем моё лицо.
Да, черты лица мои, но лицо не моё. Это не мой взгляд. Такой взгляд невозможно забыть. Даже страшно подумать через что нужно пройти чтобы обзавестись таким взглядом. Я не была этой женщиной. Пока не была?
Я просила Даню ещё нарисовать мою маму. И он нарисовал. Мама сидит на скамеечке возле огромного куста плетущейся розы. Когда смотришь на эту картину, сильно пахнёт розой и скошенной травой. Хочется присесть возле мамы на землю, а голову положить ей на коленки. Она будет гладить меня по волосам и все будет хорошо! Здесь живёт любовь.
А третью картину Даня мне подарил. Тоже очень странная, учитывая что у меня нет ни слуха, ни голоса. На ней был изображён музыкальный инструмент – труба. Просто труба. Я не очень люблю на неё смотреть, потому что я слышу её и она зовёт меня. Даже не зовёт – призывает. И мне становится страшно.
Мои крылья потихоньку розовели и никуда не звали меня. И ещё. Они росли. Когда я обрела их первый раз, то только кончики перьев едва касались пола. Теперь же они лежали на полу почти на целую ладонь. Я по ночам летала над городом, с большими крыльями управляться было сложнее, но и летали они как молния!
Этой ночью я проснулась! Нужно лететь!
И я полетела. На юг. У нас уже было очень холодно, но чем дальше я летела, тем теплее было.
Вскоре я почувствовала запах гари, пожарища.
На горизонте показался город, вернее то что от него осталось. Город был разрушен и сожжен дотла. Зачем я здесь. Я летала над разрушенным городом кругами, но никого не видела. Совсем никого. Здесь была смерть, она царила вокруг, только огонь доедал остатки строений.
Я приземлилась посреди разрушенных домов. Мои ноги по щиколотку погрузились в песок, пепел и грязь. И медленно побрела мимо догорающих домов. Розовые концы моих крыльев стали черными от грязи. Здесь некого было спасать. Здесь некого было хоронить. Огонь всех забрал себе, а до кого не смог дотянуться, тех погребли под собой обрушенные здания. Это был большой город. Был.... Большой…
Отчаяние захлестнуло меня. Почему? Почему, люди, вы убиваете друг друга таким варварским способом? Вы убиваете себя!
Какая-то тень мелькнула в развалинах. Там прятался человек и он видел меня.
Я стояла и ждала, боялась его спугнуть. Из-за обвалившейся стены нерешительно вышел молодой мужчина с бородой в какой-то белой, но очень грязно хламиде. Он некоторое время просто стоял и смотрел на меня.
Затем подошёл и хриплым голосом попросил:
–Спасите её. Спасите её, пожалуйста. – слезы потекли по его грязному лицу.
–Она спасла меня, а сама не успела и стена упала на неё. Вы должны спасти её! Она как вы, только другая.
И он повёл меня внутрь разрушенного дома. Одна стена упала и привалила человека. Нет, привалила крылана.
Я наклонилась над поломанной фигуркой. Это была женщина, лет 50. Короткие, светлые волосы присыпаны пылью. Руки и тело покрыто мелкими осколками битого камня, а ног не видно. Там, где должны быть ноги, огромная куча камней. Но она была жива. Удивительно, но большие ярко красные крылья почти не были повреждены.
Я аккуратно стерла с лица пыль, которая забилась в мелкие морщинки. Взяла бледную руку, пульс был не ритмичным, нитевидным.
И она открыла глаза. Голубые. И улыбнулась, сквозь боль.
Я понимала, что не успею спасти её. Мои слёзы капали в пыль на ее теле и превращались в грязь. Я держала её за руку и рыдала, ничего не могла с собой поделать! Я ощутила слабое рукопожатие и ладонь расслабилась. Она умерла.
Я не смогла спасти её!
Я легла рядом с ней в пыль, обернула себя её крылом и плакала. Человек, приведший меня сюда убежал и никто не видел моих слез. Неужели никто не чувствует моего горя?
А потом её крыльев не стало. Осталась только хрупкая сломанная фигурка в пыли. И вонь пожарища.
Я не могла её оставить здесь, но и разобрать этот завал из камней я тоже не могла.
И я позвала. Мой призыв был обращён в небо. Я просила о помощи.