Заброшенный полуразрушенный город, образ, напоминающий всадника без коня и небо без лунного света. В отсутствии другого пристанища… и такое сойдёт.
Ренмор — обитель безумия. Подсчёт всех мечей и доспехов — теперь любимое занятие для жадных купцов. Всегда идёт дождь, и, практически по любому поводу, собираются праздные горожане.
Участники многих ночных кошмаров, они поплатились за собственную неосторожность. На берегу реки сияло золотистое поле, протоптанные дорожки вели прямо в пучину. А ещё — в заросших подлесках — постоянно мелькала странная фигура странника, обрывки воспоминаний пожилых горожан более чем на десятилетие оставались единственным доказательством его «возраста».
— Древнее пирамид и звёзд! — Повторяли несчастные вслед за старейшиной.
— Глупость. — С надменным тоном. — Глупость! — Повторял офисный клерк, неизвестный, но и не безымянный.
В один миг всё пошатнулось, когда началась война (люди ведь вечно воюют). Разбирая ещё старинный шрифт, очарованный блеском немецких штыков и кровавым фонтаном, достигавшим самих небес, странник перебрался из пригорода в большой Голуэй. Но и там, ipso iure, пришлось сливаться с тенями, его исход был неизбежен.
Крики.
Вспышки.
Огромные отсветы, гигантские тени.
Красная молния ударила по военному комплексу, казармы сгорели дотла. И странник, назвавшись «скромным кукольником одной английской гильдии», отправился в Лондон, а оттуда — прямиком в Инишмор. Так можно было подтвердить легенду о своей принадлежности к гильдии.
Да, точно. Он ведь собрал здесь настоящую армию слуг — марионеток, призванных, чтобы развеять скуку и покончить с тоской. Лишь одного он не учёл: что за ним могли наблюдать всё это время, — записывая каждый «паранормальный эпизод».
— Где же… где он?..
Степень растерянности.
— Господин? У меня сложилось впечатление будто. — Он помедлил. — Будто бы вы меня преследуете.
— Вам показалось.
— Сейчас ситуация в стране неспокойна.
— Правительство ещё не скоро восстановит разрушенные фабрики. — Сказал он, желая поддержат разговор. Хотя, Великобритания пострадала гораздо сильнее…
— Ну хватит.
Он отмахнулся. Один известный психоаналитик, как он сам себя называет, по выражению этого мрачного и утомлённого лица, мог бы заключить, что «этот деловой человек явно не любит компаний».
— Скажите… пожалуйста, скажите, хотя бы, как вас зовут!
— Cui bono est?
— Obsecro!
Лёгкий смешок. Ему польстила знакомая речь.
— Кукольник. Меня так все называют.
— Но имя…
— Имя? У меня нет имени.
И воцарилась тишина. Нет имени — как такое может быть?
«Он не хочет, чтобы я знал его имя, или же он просто играет со мной?»
— Ну же! — Сказал Кукольник, окликая свидетеля смуты. — Мы отплываем?..
Краткий миг — и он оказался вдали.
— Ускользнул. В следующий раз, да, в следующий раз я обязательно…
Разбитый сосуд. Осколок звёзд коснулся моря и осветил пространство вокруг.
Островок одиночества, человек по-прежнему слеп. Он вечен в поисках маяка. И тусклый зелёный свет озаряет ладью, плывущую в гавань. Что за странное полуленивое любопытство пророчит человеку туманный октябрьский день?
Айзек Крейн — ты никогда не слышал этого раньше? Не слышал это имя? Проклятое имя. Полотно неба на хрустальной траве. Тёмные дали, где только печаль сможет излечить от страданья и боли. Но что значит страдание — для того, кто предоставлен самому себе?
Человек… от этого звания уже пора отгородиться. Глупое, жалкое имя. Nome est omen. Скудный обычай. Usus est tyrannus. Ecce Homo! — Вброшенный в тень мироздания, не сумевший вовремя пройтись по канату, хватается, цепляется за жизнь. Заблудившийся в закоулке, втуне — всё его естество.
Но шепчет беспокойный разум: «О, гордец, ты лишишься всего». При жизни — полон иллюзий, а после смерти — посмешище для танцующих угольков и бессмертной золы. Простое клеймо, след на обгоревшем лице, на выжженном черепе.
Так это символ вечности. Было познание — ложь. Был ужас, до него — хаос, так было всегда и, лучше бы, так оставалось. Но кто-то решил нарушить безвременье. Кто-то, уподобившись жалкому карлику, вошёл в легион.
Из ниоткуда возник ещё неясный образ, в точности, как тот, куда прибыл господин Крейн, покинув Ренмор.
Кричали с помоста:
— Мы здесь одни.