— Я… — Эдмунд почувствовал, как слова застревают в горле. Всё, что он мог сказать в поддержку, казалось таким неважным и мелочным на фоне прозвучавшей исповеди, поэтому он сдавленно произнёс: — Я никогда не посягну на твой статус и твои регалии… и на привилегии королевы…
— Это лишнее, — мягко перебила Лилиандиль. — С этого дня покои Каспиана для меня закрыты, можешь не переживать.
— Но твой долг…
— Я его уже выполнила, — уже твёрже парировала Лилиандиль. — Я буду беречь нашего с Каспианом сына, Рилиана, и в будущем, если такой будет воля Аслана, он займёт трон. Одного наследника более чем достаточно, да и… Ты уверен, что Каспиан теперь на меня посмотрит?
— Наверное, ты права, — пробормотал Эдмунд. Даже теперь те открытость и прямота, с которыми Лилиандиль говорила о таких… интимных вещах, заставляла его смущаться (хотя казалось бы!) — Только… что насчёт народа? То есть, я бы не хотел…
— Я знаю, что Каспиан займётся вопросом секретности, но будь готов к слухам, — кивнула Лилиандиль. — Впрочем, на мой счёт тебе не следует беспокоиться: клянусь всеми звёздами на небесах, что от меня никто ничего не узнает.
— Конечно… спасибо, — выдавил Эдмунд, прежде чем уткнуться в чашку с уже остывшим чаем. Некоторое время они молча ели; Эдмунд не хотел, чтобы их разговор оканчивался на такой тяжёлой ноте, поэтому на свой страх и риск заговорил о том, что должно было, по его мнению, немного разрядить обстановку: — Это ты назвала принца Рилианом?
— Я, — уже светлее ответила Лилиандиль, и печаль на её лице разгладилась нежностью. — Ты, верно, хочешь знать, почему не Каспиан Одиннадцатый?
— Да, — кивнул Эдмунд. — Я думал, это что-то вроде традиции…
— Ты прав, называть сына в свою честь — давняя традиция тельмаринских королей, — подтвердила Лилиандиль. — Однако Каспиан в последнюю очередь желал поддерживать связь со своими предками, которые не подарили Нарнии ничего, кроме тысячелетней раздробленности. Поэтому, когда у нас родился сын, он предложил мне придумать имя, и я назвала его Рилианом… Тебе же знакомо это имя?
— Так звали одного из королей Нарнии Старой династии, — мгновенно вспомнил Эдмунд. — Он был первым, кто повёл войско на север и придушил бунт великанов, — сделал то, чем потом занимался мой брат Питер.
— Да, верно, — улыбнулась Лилиандиль. — Я подумала, что назвать сына в честь одного из величайших правителей Нарнии будет хорошим решением — надеюсь, он станет не менее достойным королём, чем Рилиан Победоносный.
— Уверен в этом, — улыбнулся в ответ Эдмунд. — Ты сказала, что Каспиан позволил выбрать имя тебе — ему что же, было всё равно?
— Я понимала, что он не сразу свыкнется с мыслью, что у него теперь есть сын, — произнесла Лилиандиль, и хотя она вновь говорила о тяжёлых вещах, печальной она не выглядела. — Первый месяц я ухаживала за Рилианом сама. Это не доставило мне особых проблем, ведь я была к этому готова, но меня пугали мысли о том, что Каспиан может так и не принять сына, лишив его отцовской любви. Но, тем не менее, он смог полюбить Рилиана и избавиться от вины…
— Вины? — удивился Эдмунд, хотя догадывался, о чём пойдёт речь.
— Вины перед тобой, — просто сказала Лилиандиль, подтвердив его предположение. — Рилиан стал для Каспиана невольным живым напоминанием о том, что он предал тебя, когда вступил в брак со мной. Пусть и не по любви, но… Впрочем, сейчас всё хорошо, а с твоим возвращением будет ещё лучше. Каспиан замечательный отец, — Лилиандиль вновь улыбнулась. — И я тоже стараюсь подарить Рилиану всю живущую во мне любовь.
— Не сомневаюсь в этом, — ответил Эдмунд, чувствуя себя немного легче. — А… мне можно увидеть Рилиана?
— Почему нет? Конечно, — кивнула Лилиандиль; убедившись, что Эдмунд не планирует продолжать трапезу, она поднялась из-за стола. — Мы можем пойти к нему прямо сейчас, если хочешь.
— Разумеется, — Эдмунд тоже отодвинул стул. — Если честно, я немного удивлён, что мы ещё не виделись.
— Он сейчас спит, — сообщила Лилиандиль, когда они, толкнув тяжёлые двери, покинули столовую. — Когда во дворец пришли гонцы, Рилиан хотел увидеть отца и не спал всю ночь, хотя я ему и говорила ждать утра, поэтому сейчас он отсыпается. И да, не извиняйся, — сказала она, когда заметила, что Эдмунд уже вновь готов пристыженно открыть рот. — Рилиан всегда во дворце, а твоё возвращение… В общем, за это я тоже тебя не виню. Идём.
Как Эдмунд и думал, Лилиандиль привела его в королевское крыло; более того, он предположил, что она сама живёт тоже где-то неподалёку. Коридор, где располагались покои наследника, оказался совсем незнакомым, из чего Эдмунд сделал вывод, что сохранившейся информации об этой части замка осталось слишком мало, чтобы восстановить её в исконном виде. Что же, тем хуже для него: придётся заново учиться ориентироваться в замке, который когда-то был ему домом. Пока он осматривался, Лилиандиль подошла к одной из дверей. Стража возле неё почтительно поклонилась, и только после этого они шагнули внутрь.
Убранство детской было явно роскошнее обстановки в покоях Каспиана: стены украшали многочисленные гобелены (некоторые из них Эдмунд помнил ещё из Золотого века; выходит, Каспиан не преминул воспользоваться его советом и заглянуть в их тайник в тронном зале), диваны были устланы яркими тканями. Посередине комнаты располагалась кроватка; повернувшись к Лилиандиль и увидев её мягкий кивок, Эдмунд подошёл ближе, стараясь не шуметь.
Когда он увидел трёхлетнего мальчика, мирно спящего на белых простынях, в груди у Эдмунда появилось странное тепло. Рилиан был очень похож на Каспиана чертами лица и пробивающимися тёмными волосами, и хотя Эдмунд не мог видеть цвет закрытых глаз, он был почти уверен, что они карие. Он прекрасно понимал, как Рилиан появился на свет, но это не вызывало неприязни — напротив, Эдмунд заметил, что неконтролируемо улыбается, наблюдая за тем, как мерно вздымается грудь принца под тонкой простынёй.
Через некоторое время дверь скрипнула, отвлекая Эдмунда, и, обернувшись, он увидел, что, во-первых, Лилиандиль оставила его, а во-вторых, в комнату вошёл Каспиан. С лёгким сожалением отойдя от кроватки, Эдмунд шагнул ближе.
— Лилиандиль сказала, что ты здесь, — прошептал Каспиан, издалека глядя на спящего сына. — Признаться, меня это удивило.
— Почему? — с интересом спросил Эдмунд.
— Рилиан — мой сын, — ответил Каспиан, будто бы это что-то само собой разумеющееся, но увидев, что Эдмунда подобное объяснение не устроило, он продолжил: — Я имею в виду… Его мать — Лилиандиль, а это значит, что я предал тебя, Эд. Поэтому… я пойму, если ты вдруг не захочешь общаться с Рилианом и не примешь его.
— Дурак, — ласково усмехнулся Эдмунд, в который раз проникновенно глядя в карие глаза. — Для меня Рилиан, прежде всего, твой сын, а ты — моё счастье и моя любовь. Как я смогу его не принять? — Эдмунд сделал ещё один шаг. — Ты уже давно часть моей семьи, и твой сын тоже ею станет. Обещаю, Кас.
Увидев счастливую улыбку на лице Каспиана, Эдмунд очень сильно захотел его поцеловать, но сдержался, помня о том, что они находятся в детской, а это явно не лучшее место для подобного. Вместо этого он подался вперёд и крепко обнял Каспиана, чувствуя, как его руки прижимают его к себе в ответ. И стоя так, уткнувшись носом в плечо Каспиана, Эдмунд точно знал: они будут счастливы.
========== VIII. Счастливо ==========
Комментарий к VIII. Счастливо
Выход этой части (финальной) приурочен ко дню рождения моего близкого друга и очень талантливого человека — Hell is real. Саша, с праздником тебя! Пусть всё сложится как можно лучше.
Девять лет спустя
— Какие меры мы, по вашему мнению, можем принять для укрепления северной границы? — спросил Каспиан, осмотрев своих советников. — У кого есть мысли по этому поводу?
— Ваше величество, я считаю, что нам необходимо построить новую дозорную башню, — предложил Трам, глядя на бумаги перед собой. — С её помощью мы сможем оперативно узнавать о грядущих опасностях и вовремя принимать нужные меры.