- Тут, посередине. Я вышел, кажется, вижу вас.
- Всё, нашлись, Сейчас подойду.
От Шарика на такси до Бутырской минут 40 ехать. Тысяча двести. Может и стоило потратить эти денги на еду, но чемодан выше моих сил, а ещё заселение до пяти. Можно было поехать на Ярославку, а потом уже оттуда, со всеми вещами, завтра или послезавтра на Бутырскую. Глаза смыкаются. Устала. А еще вещи собирать, разбирать,собирать, разбирать. Кто бы меня собрал. Такое планирование дня до изнеможения один из способов нанести себе вред незаметно для себя и других. Разговаривать с таксистом было странно. Оренбург. Черный Отрог. Все осталось там. Тут другой мир. Безопасный мир.
В сентябре 2014 года, когда я решилась уйти от матери, потому что терпеть побои и эмоциональное насилие было настолько невыносимо, что страх неизвестности был куда приятнее, нас с братом определили в первую приемную семью. Легко говорить об этом сейчас, сидя в такси и без опасения остаться голодной в чужой ношеной одежде. Я хорошо помню, как мы ехали в большой черной машине, и пухлая блондинка с меллированными волосами сказала одну фразу "Нам нужны помощники по дому". Я перед этим рассказывала, что мать не выпускала меня из дома год, и все домашние дела были на мне, а мне было двенадцать лет и хотелось гулять, а теперь я боюсь стука в дверь .
- И что плохого в том, что дети помогают по дому? - спросил её двухметровый муж.
- Помощь это нормально, но ребенок должен сам хотеть помогать.
- Да ему кроме улицы вообще ничего не надо, а хозяйство потом кто вести будет?
Я молчала. Маленький черный сгусток "шило на мыло" свернулся в черную точечку. Мозг не мог это воспринимать сейчас, по пути в новую жизнь. Маленький брат сначала елозил на сиденье и дёргано осматривал салон машины, а потом уставился в окно и минут через двадцать заснул. Ехали мы долго...
.... Водитель белого Kia Rio прожил несколько лет в Днепропетровске. Бетонные окраины Москвы сильно похожи на Пермь. Сколько домов у меня появилось с 2014 года? Таксисту тогда тоже пришлось уехать из Украины, приезжим тяжело было найти работу. Ему были не рады в Днепропетровске. Он говорил на русском языке. Страна, тесно связанная с Польшей со времен Речи Посполитой с одной стороны и Киевской Русью с другой, всегда была на культурном эмоциональном стыке. Мы с отцом жили скромно и не осилили школьную поездку в Киев и во Львов. Только в начале 2012 года, когда переехала к матери в Сумы, я жила в другом регионе. На севере во влажном климате открылся хронический гайморит и болезнь почек, я пролежала в реабилитационном центре полтора месяца. Говорили на украинском или суржике.
Помню, когда решила вместо "До свидания", говорить "До побачення", тело каждый раз охватывал восторг. Я могу свободно говорить на двух языках! В школу я почти не ходила. Была пару раз на занятиях по украинскому языку, и как назло попались "Числiвники". Числительные - до сих пор бермудский треугольник , где один угол - на русском языке, другой - на украинском, и третий, тот в котором я спряталась, потому что совсем ничего не понимаю ни на одном из них. Быть билингвом - это путать правила одного языка с другим, забывать слово на одном и помнить на другом, а в голове держать схему грамматики и пунктуации - одну на двоих. Во время этой короткой поездки я не сталкивалась с расизмом, а потом мы вернулись в Донецк. И я проходила остаток зимы в теплых сапогах на овечьей шерсти, которые мы купили в Сумах.
Был мороз. Я ехала на санках или кто-то ехал на санках, но я помню, что смотрела на ряды с обувью из положения сидя. Ничего однозначного в жизни нет. Сапоги от слякоти на донецких дорогах и реагента быстро расклеились, лаковая кожа пришла в негодность. Отчим пытался их склеить, но этого хватило не надолго. А следующей зимой жили уже втроем: я, Артур и мать. Отчим погиб во время поездки в Сумы от сердечного приступа. Этот жестокий человек бил мать, заставлял меня приседать, если я плохо протерла пыль. У них с матерью был реабилитационный центр для людей вышедших из мест тюремного заключения. Подробностей я не знаю. Но помню глаза отчима, такие же, как у Дмитрия, во время нашего поседнего разговора в столовой Черного Отрога.
Моя история последнего года детства, до двадцать третьего декабря 2011 года. Семья - это я, четыре кота, собака, морские свинки, декоративные крыски, папа и Вика Старшая. Солнце жаркое - веснушки, летом на роликах в скейт-парке или по асфальтированной новой дороге от угла дома и до Ионова, собирая из домов подружек по соседним улицах. Мы лазали по деревьям за абрикосами, шелковицей, яблоками. Знали все тайные ходы между домами нашего частного сектора. Потом продавали фрукты на рынке, съедая часть товара по пути. Осенью трусили ореховое дерево, собирали виноград во дворе. Варили компот, бродило вино; варенья не готовили. Первые заморозки.