"I m woman
I m fearless
I m sexy
I m divine"
Вышли за калитку. Жулька любит подбираться по-пластунски и собирать всю грязь. Чешет траву пузом, только глаза блестят. Мы тут уже вторую неделю, а она всё равно с осторожностью подходит к руке, сразу пригибается и смотрит через плечо. Есть у неё еще одна привычка:
- Жулька, кыш! - незло прикрикивает Саша, рядом с ней большая заледенелая лужа, у мороза есть свои плюсы.
- У тебя хотя бы штаны черные. Я уже привыкла, что всё стирать нужно после каждой прогулки. Жулька, иди сюда! - я сильно скучаю по Леве, наверное, потому что он со мной не живёт, есть большая разница между чужими детьми и своими.
- Это да. Погода получше стала. Смотри, она тебя за ногу обнимает, — сказала Саша, улыбка была неоднозначной, то ли от собачьего счаться то ли от чистоты своих штанов.
- Вижу, потом грязные лапуськи отстирывать. Жулька пошли!, — рукой я позвала собаку в дорогу и мы двинулись.
Есть еще обходной путь через овраг за гостиницей. Я смотрю на него каждое утром в окно. Так короче, но можно подвернуть ногу. Под толщей листвы земля раз на раз не приходится, поэтому в пользу безопасности мы выбрали дальнюю дорогу. Конечно, дорога в двадуать минут и так и так короткая как ни крути, но любой вариант, который позволяет облегчить человеку жизнь, кажется привлекательнее, даже если нужно пойти на риск. Короткой дорогой мы шли во второй день, когда все прилетели, в шестиром. Больше этого совместного шествия повторить не удалось.
Ветер сильный, идем молча, только Жулька гавкает. Она всегда провожает. Дорога сплошь из заледенелой грязи. По правую руку холмы сельского мототрека впадают в редколесье, по левую - деревянный черный забор. Если около гостиницы ещё попадается асфальт, то за поворотом к лесу только черная грунтовая дорога. Утром вроде был мороз, но чем больше мы приближались к лесу тем больше мягкой грязи скапливалось на городских ботинках. Оборотная сторона любого дела. Не сговариваясь, перешли на траву около дороги, дальше шли по ней. Опять начало моросить. По левую руку знакомое поваленное дерево, по правую камень, где Дмитрий, предположительно, видел белого неопознанного зверька. Жулька то бежит вперед осматривая дорогу, то снова возвращается к нам и лает.
- Красиво, - сказала Саша, когда за спиной не было видно ничего кроме золотого крапленого бордовыми листьями леса. Дотемна бы только успеть.
- Ага, если что, Жулька нам сообщит о любом медведе, - разговоры с местным охранником дают о себе знать.
- Не отпускают тебя медведи, - сказала Саша
- Если встретим, то не отпустит, - я не боюсь смерти, чувство страха приходит опосля, когда и боятся нечего, такая особенность психики, но, когда речь заходит о медведях всё меняется.
- Не встретим. Это у нас, в Башкирии, они часто захаживают, - сказала Саша, ей я верила больше, чем охраннику..
Дальше снова шли молча. За пятнадцать минут весь лес погрузился в сумерки. Мы дошли до Сакмары, поймав за оранжевы хвост последние лучи. У реки ветер ещё сильнее. Оранжевая полоска отражается в воде, голые стволы соединяются со своей миражной корневой системой. Река растворяется в черноте. Никого кроме нас нет. Жулька притихла. Я спустилась к берегу по небольшому, но крутому спуску. Страха нет. Собака пошла за мной. Песок Сакмары. Берег оледенел и под лапами хрустнула корка. Жулька зашла прямо в воду. Тишина треснула.
- Пойдём домой.
- Пойдём, я включу фонарик. Быстро стемнело.
Саша идёт позади меня. Жулька ведёт, но тоже далеко не отходит от света фонарика.
- К ужину успеваем, — ободряюще через плечо передала Саше.
- Пораньше бы в следующий раз к реке идти. А то страшновато, — под ногами что-то хрустит, птицы не поют.
- Давай побыстрее тогда пойдем, - если задуматься то ночью в лесу помимо медведя можно разного зверя встретить.
- Ты иди как тебе удобно, - что-то в голосе Саши изменилось.
А мне никак не удобно. Что на лице у Саши? Когда глаза закрыты, звук обращается в цвет. Темно-синий, как пальто у Саши, как часы, которые висели в классе. Холодный.
- Я же нам обеим свечу, как я быстрее пойду, - я повернулась, чтобы увидеть лицо Саши.
Она отстала примерно на десять шагов и шла со своим фонариком, я не знаю, как долго мы уже так шли.
- Прости, не заметила, как вперед ушла.
- Ничего, — я не вижу лица, но что-то изменилось. Темно-синий.
Стало не по себе. Мы с Сашей хорошо ладим. Она мало говорит, но метко, интересно слушать. Она открылась мне. Темно-синий. Темнота разделила нас. Жулька идёт уже у самых ног. Темнота сгущается вокруг нас. Птицы не поют. Я не знаю, что говорить. Звук пропал. В чем твои величайшие опасности? В сострадании.
- Что-то случилось, Саша?
- Ногу натерла.
Стало хуже, ещё тише. Какая неловкая. Ничего за собой не замечаю. Чернота внутри и снаружи. Первые звезды, но на них не посмотреть. Нужно - под ноги. Подморозило и грязь обледенела. Скользко. Тут холоднее, чем в Москве.
- Скоро придем, сейчас поднимемся - и за поворотом уже наш забор. У меня пластырь был, давай когда придём тебе его дам?
- У меня тоже есть, но спасибо.
Заледеневшая грязь не такая скользкая, как лужи у входа в гостиницу. Что-то треснуло. Жулька прыгнула на лужу. Можно выключить фонарик на телефоне. У ворот светло. Гостиница. Защелка скрипит на тяжелой мокрой двери. Светло, ботинки в грязи. Мы оббили обувь о порог. Темнота не заходит во двор. Марина открыла дверь:
- Мы вас заждались. Думаем, куда ушли одни? Темень какая! Ужин на столе, - сказала Валентина Михайловна.
Мы с Сашей сплотились. Как дети, которые вместе чего-то натворили.
- Всё-таки не зря сходили. Когда ещё посмотрим на реку в сумерках, — я не люблю недомолвки, поэтому всегда завершаю конфликты. Особенно с близкими людьми.
- Согреться бы сейчас, - сказала Саша, и повесила синее пальто на вешалку.
За столом сидела Рина, Александр и Дмитрий, болтали о чем-то, но есть ещё не начали.
- А где Григорий?
- Он пошел работать. Ему нужно со своей музой поговорить, — отшутился Александр, видимо, дневной сон пошел ему на пользу.
- Ну, удачи ему, - сказала я и села за стол в том же, в чем мы ходили к реке.
На бежевых штанах отчетливо были видны очертания четырех передних лап Жульки, два пламенных объятия. Саша сходила переодеться и вернулась в своих теплых пуховых следочках. Румянец на лице сменился на отогретый. Она заварила чай себе и мне и села кушать. Чайное перемирие.
- Куда вы ходили? - спросил карельский писатель у Саши.
- К реке, гулять, поздно вышли правда.
Ответ исчерпывающий. Мы ели молча, прихлебывая чай. Остальные вспоминали Григория, шутка цеплялась за шутку:
-... он вдохновение ловит, - начинает Александр лукаво поглядывая на Дмитрия.
- То-то у меня ничего не пишется - смеется карельский писатель, маленькие глазки наливаются красным каждый раз, когда напрягаются упругие щеки.
- А у меня пишется - вставляет Ирина, - нужно Льву отправить на редактуру.
- А это потому-что вы с Григорием на одной волне. Драматурги, - снова смеется карельский писатель.
- Да, я вот в гости к нему заходила. Зря что-ли?