Следующие два часа Дэниел провел, читая отзывы о школе, просматривая списки выпускников и пытаясь найти хоть какую-то негативную информацию. Ничего. Академия Блэквуд казалась безупречной – островком совершенства в несовершенном мире.
И это настораживало больше всего.
Машина прибыла ровно в 13:30 – черный седан с тонированными стеклами и водителем в костюме, который вежливо, но настойчиво отказался называть свое имя. Поездка заняла чуть больше часа. Они двигались на север, в сторону побережья Мэна, постепенно покидая густонаселенные районы и въезжая в области, где дома становились все реже, а леса – все гуще.
Наконец, машина свернула на узкую дорогу, обсаженную старыми дубами. Через некоторое время деревья расступились, открывая вид на мыс, вдающийся в океан. На самой его оконечности, словно вырастая из скалистого берега, возвышался комплекс зданий Академии Блэквуд.
Дэниел невольно затаил дыхание. Главное здание представляло собой внушительное сооружение в готическом стиле, с остроконечными башнями и узкими окнами, напоминающее скорее средневековый замок, чем учебное заведение. Вокруг него располагались здания поменьше, соединенные крытыми переходами. Весь комплекс был окружен ухоженными газонами и парком.
Машина остановилась у парадного входа. Водитель открыл дверь, и Дэниел вышел, чувствуя себя неуместным в своем лучшем, но все равно потертом пиджаке.
– Профессор Фрост, – раздался голос, который он узнал по телефону. – Добро пожаловать в Академию Блэквуд.
Элеонора Витт стояла на верхней ступени лестницы, ведущей к входу. Она была высокой женщиной с безупречно прямой осанкой. Седые волосы собраны в строгий узел, элегантный серый костюм подчеркивал стройную фигуру. Но больше всего Дэниела поразили ее глаза – ярко-голубые, пронзительные, они, казалось, видели его насквозь.
– Доктор Витт, – Дэниел поднялся по лестнице и пожал протянутую руку. Её рукопожатие оказалось сухим и сильным.
– Пожалуйста, зовите меня Элеонора, – она улыбнулась, и на мгновение ее лицо смягчилось, став почти материнским. – Входите. Я покажу вам академию, а затем мы сможем обсудить детали возможного сотрудничества.
Следующие два часа прошли как в тумане. Элеонора провела Дэниела по основным зданиям кампуса, показывая учебные аудитории, оснащенные по последнему слову техники, лаборатории, библиотеку с впечатляющей коллекцией редких книг, спортивные сооружения и жилые корпуса для преподавателей и студентов.
– Наша академия специализируется на выявлении и развитии исключительных талантов, – объясняла она, когда они шли по галерее, соединяющей два здания. – Мы принимаем не более тридцати новых студентов каждый год, и процесс отбора чрезвычайно строг.
– Какие критерии вы используете? – спросил Дэниел. – Академические достижения? IQ?
Элеонора улыбнулась.
– Это часть процесса, конечно. Но мы ищем нечто большее. Потенциал, который часто остается незамеченным в традиционных образовательных учреждениях. Способность мыслить нестандартно, адаптироваться, влиять на окружающих.
Они вошли в просторный кабинет, очевидно, принадлежавший Элеоноре. Стены были увешаны картинами и фотографиями, на полках стояли книги и различные артефакты, привезенные из путешествий. Огромные окна выходили на океан.
– Присаживайтесь, профессор, – Элеонора указала на кресло перед своим столом. – Чай? Кофе?
– Кофе, если можно, – ответил Дэниел, наблюдая, как она подходит к небольшому столику у окна и наливает напиток из изящного фарфорового кофейника.
– Черный, без сахара, – сказала она, протягивая ему чашку. – Я угадала?
Дэниел кивнул, чувствуя легкое беспокойство. Он не помнил, чтобы упоминал свои предпочтения в кофе.
– Вы многое знаете обо мне, – заметил он, делая глоток. Кофе был превосходным – насыщенным и ароматным, совсем не похожим на ту бурду, которую он варил дома.
– Это моя работа – знать людей, профессор, – Элеонора села напротив него, держа свою чашку с чаем. – Особенно тех, кто может внести ценный вклад в нашу академию.
– И чем именно я привлек ваше внимание?
– Вашими исследованиями в области когнитивной психологии, особенно работами о механизмах принятия решений и влиянии социального давления на моральный выбор, – она отпила чай. – Но также вашей способностью видеть паттерны там, где другие видят лишь хаос. Это редкий дар, профессор.
Дэниел поставил чашку на стол.