— Мне говорили, что вы молоды. Сколько же вам лет? Тридцать пять?
— Почти угадали. Тридцать четыре.
— Ну что ж, в таком случае я сразу хочу вас предупредить, что не смогу предложить вам ни приворотного зелья, ни любовных заговоров — словом, ничего такого, что могло бы вам помочь овладеть сердцем какой-нибудь молодой леди.
— Но в этих делах я, как правило, обхожусь без посторонней помощи, сэр, — ответил генерал с искренним удивлением. — А что, к вам часто обращаются за услугами такого рода?
— Да, представьте себе, довольно часто. К сожалению, в наши дни темные люди путают ученых с волшебниками, колдунами, а любовные дела кажутся им наиболее подходящими для чародейства.
— Ну что ж, это вполне естественно, — усмехнулся Риоз. — Но лично я так не думаю. Я считаю, что наука помогает найти ответы на трудные вопросы.
Сивеннианец пожал плечами.
— Не исключено, что вы ошибаетесь не меньше остальных.
— Может быть. А может быть, и нет.
Молодой генерал поднес свою чашку к блестящему цилиндру, и она тут же наполнилась кипятком. Хозяин передал ему небольшую баночку с искусственным концентратом чая. Риоз капнул в чашку немного концентрата.
— В таком случае скажите-ка мне, патриций, кто же такие волшебники? Настоящие волшебники.
Барр, казалось, был не на шутку поражен вопросом.
— Никаких волшебников не существует.
— Но люди говорят о них. Сивенна просто кишит россказнями про волшебников. Нечто вроде культа, что ли? Может быть, я и не прав, но есть какая-то странная взаимосвязь между этими байками и мечтами кое-каких ваших сограждан о временах былой свободы и независимости. Поймите, в конце концов речь идет о безопасности государства.
Старик покачал головой.
— А почему вы меня об этом спрашиваете? Неужели вы подозреваете, что затевается мятеж и я могу его возглавить?
Риоз поежился.
— Ну что вы! Нет, конечно. Хотя, это не такая уж нелепая мысль. В свое время ваш отец был изгнанником, а вы в свое — патриотом и националистом. Пожалуй, мне, как гостю, невежливо напоминать вам об этом, но к тому вынуждает меня моя миссия здесь, в Сивенне. Но чтобы до сих пор сохранялась какая-то конспирация, подполье… Нет. Сомневаюсь. Этот дух выкорчеван в Сивенне. Уже три поколения ни о чем таком не помышляют.
Старик тяжело, тщательно подбирая слова, ответил:
— Наверное, я покажусь вам столь же негостеприимным хозяином, как вы мне — неучтивым гостем. Позволю себе напомнить вам, что когда-то и вице-король, точно как вы сейчас, полагал, что дух свободомыслия у сивеннианцев выбит на веки вечные. По вине этого вице-короля мой отец стал отшельником и презренным нищим, мои братья погибли мученической смертью, а моя сестра покончила с собой. Однако вице-король и сам умер страшной смертью от рук тех самых сивеннианцев, которых он считал бессловесными рабами.
— Да, вот именно. Вот вы сами и завели этот разговор. Я, видите ли, уже три года размышляю о загадочной гибели вице-короля. В его личной гвардии был один молодой солдат, деятельность которого весьма и весьма занимательна. Этим солдатом были вы, патриций, и, думаю, подробности уточнять не стоит.
— Не стоит, — спокойно отозвался Барр. — Что вам угодно?
— Мой добрый господин, — лениво проговорил Риоз, — времена нынче тяжелые, а у вас дети и друзья. Есть страна, которую вы, по всей видимости, любите и тоскуете по ее славному прошлому. Так что, если я буду вынужден применить силу…
— Чего вы хотите от меня? — холодно оборвал его Барр.
Покачивая пустой чашкой, Риоз ответил:
— Послушайте, патриций! В наши дни из военных преуспевают болваны, что вышагивают в парадной форме, завешав всю грудь орденами, на празднествах в императорском дворце и, задрав нос, эскортируют в разукрашенных звездолетах Его Императорское Величество в летнюю резиденцию. Я… в этом смысле — неудачник. Неудачник в тридцать четыре года, и неудачником останусь. Потому что я — солдат. Моя стихия — сражения. Вот почему меня послали сюда. При дворе меня, честно говоря, не слишком жалуют. Я, видите ли, не вписываюсь в рамки придворного этикета! Меня не терпят щеголи-адъютанты и чванливые господа-адмиралы, но зато лучше меня просто не найти, когда нужно кого-нибудь послать к черту на кулички, чтобы он там сгинул поскорее. Сивенна для такой цели местечко — лучше не придумаешь. Пограничный мир, мятежная, оккупированная провинция. Она так далеко от двора, что они там просто счастливы. А я торчу здесь — и гнию! Никакими мятежами тут и не пахнет, да и соседние вице-короли в последнее время притихли, особенно после того, как славной памяти папаша Его Императорского Величества задал им перцу в духе Монтеля Парамайского.
— Сильный был Император, — пробормотал Барр.
— Да. И нужны нам именно такие, как он. Прошу не забывать, мой хозяин — Император. Его интересы — это мои интересы.
— Какое отношение это имеет, к делу? — пожал плечами Барр.
— В двух словах: волшебники, о которых я упомянул, если верить сказкам, издалека, откуда-то из-за границ Империи, где звезды рассеяны редко…
— Где звезды рассеяны редко, — повторил за ним Барр, — и свет их душу холодит…
— Это что — стихи? — нахмурился Риоз. Ему было явно не до стихов. — Так вот, они явно с Периферии, волшебники эти, то есть из единственного района Галактики, где я беспрепятственно могу сражаться за честь Императора.
— Конечно же, исключительно из соображений служения интересам Его Величества и удовлетворения собственной жажды сражений?
— Вот именно. Однако я должен знать, с кем сражаюсь, и в этом вы можете мне помочь.
— Почему вы в этом так уверены?
Риоз откусил немного печенья.
— Потому что уже три года я не пропускаю мимо ушей ни одной побасенки, ни одного словечка, оха, вздоха из того, что говорят о волшебниках, и из всего того объема информации, которым я теперь располагаю, только два момента связаны между собой, и, естественно, только они и правдивы. Первый факт — волшебники прилетали с того края Галактики, что лежит как раз против Сивенны, а второй — это то, что у вашего отца была встреча с волшебником, живым и настоящим, и он с ним разговаривал.
Барр задумчиво проговорил:
— Да, пожалуй, я мог бы вам кое-что рассказать. Это будет мой собственный маленький психоисторический эксперимент.
— Какой эксперимент? — сощурился Риоз.
— Психоисторический, — усмехнулся старик. — Вы бы налили себе еще чаю. Рассказ будет долгий…
И старый патриций откинулся на мягкую спинку кресла. Светящиеся стены отбрасывали розовато-золотистый свет, смягчавший даже жесткоочерченный профиль генерала.
Дьюсем Барр начал свой рассказ…
— То, что я знаю, — это результат двух случайностей. Во-первых, я сын своего отца, во-вторых — я родился в этой стране. История начинается сорок лет назад, во времена Великого Побоища, когда мой отец жил отшельником в лесах Юга, а я был стрелком в личной гвардии вице-короля. Того самого вице-короля, между прочим, который и учинил Побоище, а потом погиб такой жестокой смертью. — Барр печально улыбнулся и продолжал: — Мой отец был Патрицием Империи и Сенатором Сивенны.
Риоз нетерпеливо прервал его:
— Причины и обстоятельства изгнания вашего отца мне хорошо известны. Незачем на них останавливаться.
Сивеннианец, не обратив никакого внимания на замечание Риоза, продолжал:
— Однажды отшельническое жилище моего отца посетил незнакомец. Торговец с края Галактики. Это был молодой человек, говоривший со странным акцентом, ничего не ведавший о последних событиях имперской истории. Самое главное: его окружало персональное защитное силовое поле.
— Персональное силовое поле? — воскликнул Риоз. — Ну вы даете, патриций! Какой же величины должен быть генератор, чтобы создать такое поле? Черт подери, он должен был таскать за собой повсюду тысячи миллионов тонн ядерного топлива! На чем? На маленькой тележке?
Барр невозмутимо продолжал:
— Это и был тот самый волшебник, о котором вы слышали столько сказок и небылиц. По большому счету, звание это он заслужил не зря. Никакого генератора таких размеров, о каких говорите вы, у него не было. Но даже такое мощное оружие, как то, что висит у вас на поясе, не могло бы пробить его защитного поля.